В чем состоит проблема квалификации кражи. Кража с причинением значительного ущерба гражданину
П. Яни, кандидат юридических наук.
В этой статье рассматриваются
следующие аспекты вопроса квалификации
хищений: а) проблемы субъективной оценки
ущерба при расследовании хищений имущества
фирм и б) проблемы, связанные с предметом
хищения при мошенническом завладении так
называемыми безналичными кредитными
средствами.
Говоря о сложностях
установления ущерба от хищений, нельзя не
вспомнить, что при отсутствии в законе
понятия этого преступного деяния ущерб не
всегда указывался в качестве его элемента.
Наличие его зачастую как бы
подразумевалось, поскольку имелось в виду,
что изъятие как таковое влечет причинение
материального вреда. Значение этого
элемента хищения связывалось, главным
образом, с проблемой толкования оценочных
признаков состава этого преступления,
таких, как крупный и особо крупный размер,
значительный ущерб и др. Описание
законодателем последствий хищения
посредством терминов "размер" и "ущерб"
привело к возникновению точки зрения о
необходимости включения в сумму именно
"ущерба" не только стоимости
непосредственно похищенного, нот и, в
частности, упущенной выгоды. Обсуждалось
много иных вопросов определения содержания
категории "ущерб, причиненный хищением".
Хотя не менее важен другой аспект проблемы
ущерба, а именно - возникшие в следственной
практике сложности установления этого
элемента хищения в ряде распространенных в
предпринимательской и банковской
деятельности ситуаций. Вопрос, таким
образом, связан с необходимостью
определения границ субъективной оценки
ущерба при расследовании хищений имущества
фирм.
В оргметодотделе управления по
надзору за расследованием преступлений
Генеральной прокуратуры РФ обсуждалось
уголовное дело о хищении средств
акционерного общества "Нива" (далее - АО
"Нива"). Из материалов дела усматривалось,
что АО "Нива" заключило договор о совместной
деятельности с ТОО "Прибой" (далее - ТОО),
возглавляемым Б. В соответствии с этим
договором на счет ТОО АО "Нива" перечисляло
различные суммы. В частности, в 1993 г. было
перечислено около 60 млн. руб. Эти средства,
"обналиченные" затем Б., возвращались в АО.
В 1994 г. Б. попросил руководство АО "Нива"
перечислить в очередной раз средства не на
счет ТОО - так как, по его словам, эти
средства сразу бы "ушли" на погашение долгов
ТОО, - а на счет индивидуального частного
предприятия (далее - ИЧП), принадлежащего
некоему Т.
Сумма в 300 млн. руб., в два
приема перечисленная на счет ИЧП, была
получена Т. наличными и, по его утверждению,
передана Б., который, однако, получение этих
денег от Т. отрицал. Из материалов дела
усматривалось, что выяснить судьбу денег
после получения их со счета своей фирмы Т.
не представилось возможным.
Одним из
доводов следователя, прекратившего дело,
были следующие соображения: учредители АО
"Нива" требовали прекращения уголовного
дела ввиду того, что не считали себя
понесшими ущерб в результате исчезновения
денег. Таким образом, решение вопроса об
обоснованности решения по делу лежало, так
сказать, в чисто квалификационной
плоскости и не было связано со спором о
необходимости учета мнения пострадавшей
стороны о том, возбуждать или не возбуждать
уголовное преследование.
При
составлении организационно - методическим
отделом заключения по этому казусу
учитывалось, что в материалах дела есть
доказательства признаков хищения:
средства, перечисленные АО "Нива" для
реализации договора, исчезли, т.е.
объективно изъяты из владения вопреки
волеизъявлению собственника, которого
представляет руководитель АО "Нива".
Что же касается установления в этой
ситуации такого признака хищения, как
ущерб, который отрицали акционеры, то
вопрос заключался в том, насколько широки
границы допустимости субъективной оценки
наличия данного признака, т.е. насколько
правоприменитель связан при квалификации
этого состава мнением пострадавшей
стороны.
Следует сказать, что с
появлением в законодательстве родового
определения хищения, раскрываемого в том
числе и посредством такого признака, как
причинение ущерба собственнику или иному
владельцу этого имущества,
правоприменитель, зачастую не знакомый с
изложенными в литературе мнениями на этот
счет, был несколько дезориентирован.
Некоторые прокуроры и следователи
восприняли это положение не просто как
указание законодателя на то, что по каждому
делу о хищении должен быть доказан ущерб,
причиненный изъятием имущества, но и как
необходимость выяснять у пострадавшей
стороны (потерпевшего либо представителя
юридического лица), считает ли та, что ущерб
ей причинен.
При обсуждении
приведенного выше казуса в управлении по
надзору за расследованием преступлений был
сделан вывод, что в данном случае выяснение
мнения пострадавшей от изъятия средств
стороны нельзя расценивать как
обязательное требование. Обосновано такое
заключение тем, что, во-первых, это прямо не
следует из интерпретации термина "ущерб", в
отличие, скажем, от термина "значительный
ущерб", являющегося оценочным, а потому
требующим выяснения мнения на этот счет
пострадавшего (см., например, п. 7
Постановления Пленума Верховного Суда РФ
от 25 апреля 1995 г.).
Во-первых, ущерб -
понятие гражданско - правовое,
характеризующее результат определенного
воздействия на отношения собственности. В
уголовном праве он является только
признаком хищения, влияющим на
квалификацию преступления. Если же
обратиться к положениям гражданского
законодательства, регулирующего вопросы
возмещения ущерба, то нигде не обнаружим
указание на этот негативный результат
чьих-либо действий как на категорию
субъективную. Напротив, использование
данного термина в ст. 15 ГК РФ говорит об
ином: "Под убытками понимаются расходы,
которые лицо, чье право нарушено, произвело
или должно будет произвести для
восстановления нарушенного права, утрата
или повреждение его имущества (реальный
ущерб...)".
Таким образом, ущерб как
основание для его возмещения вполне
объективен. От пострадавшего зависит не
определение того, был или не был причинен
ущерб, а то, желает ли он восстанавливать
свои права гражданско - правовыми
средствами.
Из сказанного следует, что
в большинстве очевидных случаев, как и в
рассматриваемом, для заключения о
причинении изъятием ущерба вовсе не
требуется прямое указание на это владельца
утраченного имущества. В изложенной выше
ситуации ущерб очевиден, поскольку
отсутствие 300 млн. руб. налицо.
Принципиально и то, что указание в
постановлении о прекращении уголовного
дела на отсутствие ущерба от изъятия
средства является лишь неверной трактовкой
существа обращения акционеров. Это
обращение говорит не о том, что ущерба не
причинено, а лишь об отсутствии претензий к
кому-либо, кто может быть причастен к
исчезновению денег. Речь здесь идет о таких
требованиях, которые могут быть
предъявлены путем подачи гражданского иска
в рамках расследования по делу или вне
его.
Поэтому заявление акционеров об
отсутствии претензий, связанных с
исчезновением 300 млн. руб., вовсе не
связывает следственные органы и не
препятствует расследованию обстоятельств
хищения. Субъективная оценка пострадавшего
не должна учитываться при установлении
такого признака хищения, как ущерб.
Если из указанного заявления акционеров
следует, что претензий нет ввиду того, что
ущерб возмещен, то и это может лишь
означать, что похитители - Т., Б., кто-либо из
руководства АО - решили вернуть похищенное
и реализовали свое благое намерение. Однако
сам по себе этот факт не может служить
основанием для непривлечения их к
уголовной ответственности по основаниям
реабилитирующим, поскольку возврат
похищенного не является обстоятельством,
освобождающим от уголовной
ответственности.
Для прекращения дела
о хищении за отсутствием состава
преступления необходимо установление
умысла изъявших средства на их временное
позаимствование и возвращение их
собственнику именно в соответствии с
указанной целью, а не из-за страха перед
возбуждением уголовного дела.
Теперь
рассмотрим, во всех ли случаях похищенное
имущество должно обладать таким признаком,
как вещественность? Как решается вопрос об
этом признаке предмета хищения в случае
посягательства на имущество, находящееся
на банковском счете и ли во вкладе? Кроме
того, поскольку зачастую безналичные
средства похищают в банке, маскируя хищение
кредитным договором, коснемся и вопроса
определения принадлежности денежных
средств, которыми преступно завладевают.
Вопрос о предмете хищения при завладении
безналичными средствами заострен
правоприменительной практикой потому, что
нередко при поступлении похищенных средств
на счет фирмы и при том, что эти средства не
были затем "обналичены", рассматриваемые
действия квалифицируются следственными
органами как покушение на хищение.
Казалось бы, определяя момент окончания
хищения, следует руководствоваться
установленными в правоприменительной
практике и науке уголовного права
критериями для разграничения оконченного
хищения и покушения на него. Первым
является момент выхода имущества из
владения собственника, а вторым - момент, с
которого виновный имел возможность
фактически распорядиться похищенным.
Однако многие работники
правоприменительных органов, в том числе
некоторые члены Верховного Суда, не могут
согласиться с тем, что похищенные указанным
образом безналичные денежные средства
могут находиться в распоряжении виновных
даже не будучи "обналиченными", и, кроме
того, указывают на то, что такие средства не
обладают признаком вещественности. Вот,
мол, когда эти средства превратятся в
наличные, тогда можно будет говорить об
оконченном хищении. Такая позиция привела к
тому, что по ряду уголовных дел действия
похитителей квалифицировались как
покушение на хищение, хотя средства уже
находились на счете фирмы, которой
руководил мошенник, получивший возможность
ими распоряжаться, даже не "обналичивая".
Таким образом, проблема в значительной
степени может быть решена путем обращения к
вопросу об определении предмета хищения
применительно к новым способам
мошенничества. В последние годы система
расчетов, когда деньги используются в
качестве платежного средства, не
"превращаясь" в денежные знаки, стала
представлять немалую сложность для
практики и теории квалификации хищений. Для
решения этой задачи была предпринята
попытка ревизовать то утверждение, что
"предмет хищения всегда материален,
составляет часть материального мира,
обладает признаком вещи".
Следует
сказать, что такая позиция в целом
преобладала в дискуссии о возможности
отнесения к предмету хищения
электроэнергии, информации и т.п. И если
ранее мнение, что "необоснованное
расширительное истолкование органом
правосудия понятия "имущество" как предмета
хищения приводит... к ошибочному применению
закона об ответственности за названное
посягательство...", было связано с понятием
имущества как предмета хищения, то ныне,
будучи легитимировано, понятие хищения
представляет собой образец бланкетной
нормы и требует уяснения путем обращения к
гражданскому законодательству.
Мы
исходили из тех соображений, что согласно
ст. 128 ГК РФ к имуществу относятся и деньги.
Статья 140 ГК, озаглавленная "Деньги",
указывает на рубль как на платежное
средство, одновременно устанавливая, что
платежи на территории Российской Федерации
осуществляются путем наличных и
безналичных расчетов. Таким образом,
систематический подход в анализе указанных
норм заставляет отнести так называемые
безналичные деньги, т.е. денежные средства,
находящиеся на банковских счетах, к
имуществу, а отсюда - и к чужому имуществу,
могущему быть предметом хищения.
Вместе с тем, коррективы в нашу позицию
внесло обсуждение рассматриваемой
проблемы на кафедре уголовного права МГУ, в
ходе которого профессор Е. Суханов дал
заключение о том, что хотя вклад в банк и
безналичные деньги, безусловно, включаются
в понятие имущества, однако формула
"собственник вклада" или "денежные средства
в банковском вкладе" - понятия условные, так
как и вклад, и безналичные деньги являются
правами требования обязательственно -
правового, а не вещно - правового
характера.
Также мы обратили внимание
на то, что ст. 147 УК РСФСР (ст. 159 УК РФ) говорит
о преступности приобретения права на
имущество путем обмана либо
злоупотребления доверием (мошенничество), а
примечание к ст. 144 УК РСФСР (ст. 158 УК РФ)
определяет хищение лишь как изъятие и (или)
обращение чужого имущества в свою или
других лиц пользу и пр. На первый взгляд,
здесь имеется противоречие, поскольку
приобретение права не есть "изъятие" или
"обращение" в свою пользу.
Однако статья
128 ГК РФ содержит формулировку "иное
имущество, в том числе имущественные права",
из которой следует, что обратить в свою
пользу при хищении можно и имущественные
права. Таким образом, противоречие
устраняется.
Профессор Г. Борзенков
предложил следующее поддержанное всеми
участниками обсуждения решение:
расценивать мошенническое завладение
наличными средствами как посягательство на
имущество, а завладение безналичными
средствами как неправомерное завладение
имущественными правами обязательственного
характера.
Следует заметить, что Г.
Борзенков и ранее указывал на особенность
такой формы хищения, как мошенничество, при
которой можно неправомерно завладеть не
только имуществом, но и правом на него, на
что есть указание в законе. В частности, как
преступное завладение правом пользования
жилым помещением он предлагал расценивать
мошенническое завладение
"неприватизированной" квартирой.
А раз
в понятие имущества входят и так называемые
безналичные средства, то при поступлении их
на счет фирмы в результате хищения и при
том, что виновные могли фактически ими
воспользоваться, деяние надлежит
квалифицировать как оконченное хищение.
Кому же в рассматриваемых ситуациях
принадлежит указанное имущество: лицу,
передавшему свои средства в банк по
различного вида договорам, или самому
банку?
Отвечая на этот вопрос, следует,
по нашему мнению, согласиться с трактовкой
Е. Суханова положений Гражданского кодекса,
в соответствии с которой банк, получая
указанные средства, становится их
собственником, а у вкладчика (кредитора)
появляется на эти средства право
требования. Стало быть, мошеннически
завладевая средствами "под прикрытием"
кредитного договора, виновный посягает на
средства банка, которому и причиняется
ущерб.
КРИМИНАЛИСТИКА
Е. В. БАРКАЛОВА
К ВОПРОСУ ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ВРЕДА ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ
Одним из обстоятельств, подлежащих установлению в ходе предварительного расследования, является характер и размер вреда, причиненного преступлением (ст. 73 УПК РФ). Определение вида и размера причиненного вреда имеет значение не только для решения вопроса о его возмещении потерпевшему, но и для квалификации преступления, его отграничения от административного правонарушения, так как эти деяния отличаются степенью общественной опасности, выраженной, прежде всего, в размере причиненного вреда (ущерба).
Проанализируем, какие виды вреда причиняются совершением преступлений против собственности и как надлежит их исчислять.
Прежде всего обратимся к общим положениям гражданского права, а также разделу о деликтах (обязательствах вследствие причинения вреда). К перечню способов защиты гражданских прав согласно ст. 12 ГК РФ относятся возмещение убытков и компенсация морального вреда. При этом под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода).
В то же время в нормативных правовых актах, составляющих базу наук антикриминального цикла, законодатель использует термин «вред», на практике различая при этом материальный, физический и моральный вред. Можно провести параллель между понятиями реального ущерба в гражданском праве и материального вреда — в уголовном. Под материальным вредом традиционно понимают стоимость утраченной вещи (иного охраняемого объекта), которой лишился собственник (иное лицо, владеющее ею на основании вещного или обязательственного права), с учетом амортизационного износа. Таким образом, по сути, под материальным вредом и подразумевается один из видов реального ущерба, который несет физическое или юридическое лицо вследствие неправомерных действий третьих лиц. Потерпевшие по делам о преступлениях против собственности могут восстановить свое нарушенное право путем предъявления иска о возмещении ущерба, причиненного преступлением, как в порядке ст. 44 УПК РФ при рассмотрении уголовного дела в суде, так и в рамках гражданского судопроизводства после вынесения обвинительного приговора судом.
В научной литературе также проводятся сравнения терминов «ущерб» и «вред», причиненные преступлением. Так, М. Г. Жилкин отмечает, что «рассматривая категорию “ущерб” в сравнении с другими наиболее часто встречающимися понятиями, с помощью которых в Уголовном кодексе РФ описаны последствия преступлений — “последствия” и “вред”, …в нормах Общей части УК РФ эти термины используются для обозначения всех негативных изменений в объекте уголовно-правовой охраны, то есть являются носителями тождественных понятий, а в нормах Особенной части УК РФ наблюдается относительная дифференциация исследуемых терминов. При этом термин “ущерб”, как правило, используется для описания последствий предметного (материального) характера, «вред» — субъектного (личного) характера; «последствия» — неопределенно широкого круга последствий» . Таким образом, автор полагает, что для преступлений в сфере экономики материальный вред надлежит отождествлять с термином «ущерб», несмотря на то, что законодателем также используется такая правовая категория, как «значительный вред».
По делам о преступлениях против собственности, прежде всего различных формах хищения, материальный вред вследствие совершения кражи, грабежа или разбойного нападения определяется на основании стоимости похищенного объекта, зафиксированной в платежных документах собственника (кассовый, товарный чек, выписки с банковского счета, если оплата покупки производилась посредством безналичных расчетов).
Однако собственники не всегда сохраняют указанные документы ввиду давности приобретения вещи, истечения срока гарантии, по другим причинам. В этом случае, если похищены транспортные средства, бытовая техника, мобильные средства связи, компьютерные устройства и другая электроника, следователь может обратиться в торговые точки и ломбарды, чтобы получить информацию об их стоимости в форме соответствующей справки, сделать запрос в страховую компанию или провести выемку полиса КАСКО на транспортное средство, где будет указана стоимость автомобиля (при наличии страховки, как правило, на новые автомобили), привлечь специалиста-оценщика, который составит соответствующее заключение, учтя снижение стоимости объекта с учетом амортизационного износа, или назначить товароведческую экспертизу.
Согласно п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» от 27 декабря 2007 г. № 51 при отсутствии сведений о цене похищенного имущества его стоимость может быть установлена на основании заключения эксперта-товароведа. Товароведческая экспертиза исследует продовольственные и непродовольственные товары, упаковку и тару, сырье и полуфабрикаты, а также документы на товары, указывающие на условия производства, хранения, транспортировки и использования товаров, и часто проводится в комплексе с трасологическими, судебными экспертизами веществ и материалов .
Если предметом совершения мошеннических действий является дорогостоящий объект, в частности недвижимость, то учитывается его рыночная стоимость, а не инвентаризационная или указанная в договоре купли-продажи. В соответствии с п. 25 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51, определяя стоимость имущества, похищенного в результате мошенничества, следует исходить из его фактической стоимости на момент совершения преступления.
При установлении размера мошенничества судам надлежит иметь в виду, что хищение имущества с одновременной заменой его менее ценным квалифицируется как хищение в размере стоимости изъятого имущества.
Гораздо сложнее определить стоимость объекта, похищенного в результате совершения действий мошеннического характера, если предметом хищения явилось предприятие как имущественный комплекс, его нематериальные активы в виде результатов интеллектуальной деятельности, бездокументарные ценные бумаги и другие предметы, не имеющие материальной формы, но права на которые закреплены на материальных носителях, явившихся предметом фальсификации.
Причиняя ущерб физическому или юридическому лицу в результате совершения мошенничества, особенно в сфере экономической деятельности, преступники, как правило, заранее оценивают свой потенциальный объект хищения, чтобы определить целесообразность его совершения. Во-первых, узнать стоимость активов хозяйствующего субъекта можно из данных бухгалтерского учета и финансовой отчетности, доступ к которым имеют определенные сотрудники организации, акционеры, а также контролирующие органы (налоговая инспекция и др.). Однако в организациях далеко не всегда все объекты ставятся на бухгалтерский учет, что связано с особенностями правового регулирования их обращения в гражданском обороте. Применяя в процессе ежедневной производственной деятельности ноу-хау, руководство организации часто не задумывается, какой вред причинит разглашение этой информации, которая, безусловно, составляет коммерческую тайну этого юридического лица. В данном случае можно говорить о совершении действий, связанных не с хищением какого-либо объекта, т. е. информации, а о другом преступлении — разглашении коммерческой тайны (ст. 183 УК РФ).
В этой связи заслуживает внимания позиция Ю. В. Тунцевского, сформулированная им относительно вопроса возмещения ущерба за нарушения исключительных прав на средства индивидуализации товаров, заключающаяся в том, что «рассчитывая сумму ущерба от нарушения исключительных прав на СИТ , следует использовать такой экономический показатель, как действующие цены на продукцию, аналогичную контрафактной. Убытки могут определяться по принципу: одна единица товара (продукции), реализованная с использованием чужого то-варного знака, приравнивается к одной единице товара (продукции), не реализованной владельцем знака (правообладателем)» . Данный вопрос является актуальным и при мошенническом завладении предприятием как имущественным комплексом, когда виновные лица в дальнейшем производят его отчуждение или части активов, полученных преступным путем.
Во-вторых, стоимость определенных активов можно определить на основании заключения специалиста-оценщика. Многие предприниматели, намеривающиеся приобрести какое-либо предприятие, или учредители юридического лица при наличии угрозы его банкротства проводят процедуру due diligence, т. е. оценку финансового состояния организации с учетом различных факторов, которая представляется заказчику этой процедуры в виде развернутого заключения. Эти данные следователь может использовать для определения стоимости похищенных активов.
В-третьих, хищения дорогостоящих объектов, в том числе нематериальной природы, совершаются с целью их дальнейшей перепродажи с созданием фигуры добросовестного приобретателя, в связи с чем в договорах об отчуждении этих объектов отражаются все необходимые реквизиты и существенные условия, чтобы создать видимость законности сделки. Часто следователи руководствуются именно этой стоимостью.
В-четвертых, можно провести экспертное исследование финансово-экономичес-кого характера для определения стоимости похищенного предприятия или какой-либо из его составляющих как имущественного комплекса.
На практике отсутствует однозначная позиция относительно определения причиненного вреда вследствие действий мошеннического характера с акциями или долями. Важность этого вопроса обуславливается особой общественной опасностью рейдерских захватов организаций.
Если речь идет о совершении хищения акций, являющихся ценными бумагами бездокументарной формы, причиненный собственнику ущерб оценивается исходя из их рыночной стоимости, зафиксированной в договоре купли-продажи добросовестному приобретателю или на основании отчета независимого оценщика, если виновными лицами не были предприняты действия по легализации преступного дохода.
При рассмотрении в суде дела по факту мошеннических действий членами организованной преступной группы во главе Л. с долями ООО «Ф» и ООО «Д» сторона защиты сформировала правовую позицию, сводившуюся к тому, что доли участия в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью являются правом на имущество, вследствие чего не могут быть признаны имуществом.
Однако согласно положениям ч. 1 ст. 2 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ с изм. обществом с ограниченной ответственностью признается созданное одним или несколькими лицами хозяйственное общество, уставный капитал которого разделен на доли; участники общества не отвечают по его обязательствам и несут риск убытков, связанных с деятельностью общества, в пределах стоимости принадлежащих им долей в уставном капитале общества.
Уставный капитал общества составляется из номинальной стоимости долей его участников. Размер доли участника общества в уставном капитале общества определяется в процентах или в виде дроби. Размер доли участника общества должен соответствовать соотношению номинальной стоимости его доли и уставного капитала общества. Действительная стоимость доли
участника общества соответствует части стоимости чистых активов общества, пропорциональной размеру его доли (чч. 1, 2 ст. 14 указанного Федерального закона). При этом доля участия лица в уставном капитале может быть предметом договора уступки права требования, оцениваться в нем исходя из стоимости активов организации. Поэтому доводы стороны защиты о невозможности отнесения доли в ООО в понятие «имущество» явились несостоятельными и не были приняты судом во внимание.
В рассматриваемой ситуации с момента создания до совершения преступления доля потерпевшего не переоценивалась в ООО. В процессе судебного разбирательства в ходе проведенных оценок имущества потерпевшего в консалтинговом заключении, заключениях специалистов и экспертов предлагались варианты от 4 миллионов рублей до 159 миллионов рублей. Однако суд принял во внимание стоимость долей, похищенных у потерпевшего, зафиксированную в договоре уступки права требования, заключенном преступниками с третьими лицами в целях легализации похищенного имущества, в котором была указана сумма, эквивалентная не менее 2 276 536 долларов 81 цента США, т. е. не менее 63 743 030 рублей 70 копеек.
Законодатель дифференцировал различные виды мошенничества, выделив их в отдельные статьи УК РФ. При совершении мошенничества в сфере кредитования (ст. 1591 УК РФ), а также сопряженного с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности (ст. 1594 УК РФ) размер причиненного вреда определяется денежной суммой неисполненных обязательств, выраженной в рублях и зафиксированной сторонами в договоре (кредитования, купли-продажи, в частности поставки, и др.).
При совершении мошенничества при получении выплат, заключающегося в фальсификации гражданином сведений о своем статусе для получения выплат или умолчания о фактах, влекущих прекращение указанных выплат (смерть гражданина, достижение совершеннолетнего возраста, отчисление из вуза и др.), размер причиненного вреда следует исчислять на основании суммы полученных гражданином выплат, установленной законами и иными нормативными правовыми актами. Эти данные можно проверить исходя из анализа решения о назначении выплат, сведений об их получении, представленных почтовым отделением, отделением Сберегательного банка РФ, иной кредитной организацией.
Размер вреда от мошенничества с использованием платежных карт определяется в зависимости от стоимости произведенных покупок, зафиксированной в бухгалтерских документах организации, кассовом чеке, банковских документах.
При совершении мошенничества в сфере страхования вред оценивается как размер страхового возмещения, подлежащего выплате в соответствии с законом либо договором страхователю или иному лицу, определить который можно исходя из договора страхования, правил страхования, страхового полиса, платежных документов.
При мошенничестве в сфере компьютерной информации вред определяется по общим правилам — исходя из стоимости похищенного имущества или приобретенного права на чужое имущество путем ввода, удаления, блокирования, модификации компьютерной информации либо иного вмешательства в функционирование средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации или информационно-телекоммуникационных сетей.
В нормах гл. 21 УК РФ используется следующая классификация вреда, причиненного преступлением: значительный ущерб, крупный размер, особо крупный размер, причем размер указанных видов вреда варьируется в зависимости от вида преступления. Так, при совершении мошенничества в сфере кредитования крупным размером ущерба признается стоимость имущества, превышающая 1,5 миллиона рублей, а особо крупным — 6 миллионов рублей. В то же время по общему правилу для преступлений против собственности крупный размер ущерба составляет стоимость имущества, превышающая 250 тысяч рублей, а особо крупным — один миллион рублей.
Примечательно, что относительно значительного размера ущерба в примечании к ст. 158 УК РФ сформулировано правило, согласно которому значительный ущерб гражданину в статьях указанной главы определяется с учетом его имущественного положения, но не может составлять менее 2500 рублей.
В большинстве статей гл. 21 УК РФ в качестве вреда от преступного посягательства рассматривается
реальный ущерб. Дискуссионным считается вопрос относительно включения в размер ущерба упущенной выгоды. Так, если лицо незаконно получило кредит на основании фальсифицированных документов и не вернуло в срок банку указанную сумму денежных средств и проценты за пользование ими, предусмотренные договором кредита, то с криминалистической точки зрения сумму кредита надлежит рассматривать как реальный ущерб, а проценты за пользование денежными средствами — как упущенную выгоду банком. В гражданско-правовом же смысле в качестве упущенной выгоды могли быть дополнительные денежные средства в виде процентов от других клиентов, с которыми банк мог бы заключить договор кредита, если эта сумма была бы возвращена в срок. Таким образом, размер и вид выплат, включаемых в понятие упущенной выгоды, с точки зрения гражданского и уголовного права различаются.
Примечательно, что при рассмотрении вопроса о наличии всех обстоятельств, подлежащих установлению по делам о причинении имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения (ст. 165 УК РФ), необходимо установить, причинен ли собственнику или иному владельцу имущества реальный материальный ущерб либо ущерб в виде упущенной выгоды, т. е. неполученных доходов, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено путем обмана или злоупотребления доверием.
Обман или злоупотребление доверием в целях получения незаконной выгоды имущественного характера может выражаться, например, в представлении лицом поддельных документов, освобождающих от уплаты установленных законодательством платежей (кроме указанных в ст.ст. 194, 198 и 199 УК РФ) или от платы за коммунальные услуги, в несанкционированном подключении к энергосетям, создающим возможность неучтенного потребления электроэнергии, или эксплуатации в личных целях вверенного этому лицу транспорта .
Помимо материального вреда в результате совершения разбойного нападения возможно причинение потерпевшему физического вреда, который будет определяться исходя из степени тяжести полученных повреждений, времени нахождения лица на листке нетрудоспособности, типе полученных повреждений, утрате некоторых органов, а также общей или специальной трудоспособности. Вопрос о компенсации физического вреда будет решаться исходя из средств, затраченных на лечение гражданина с учетом определенных полисом обязательного медицинского страхования и нормативными правовыми актами органов здравоохранения, компенсированных страховой медицинской компанией.
Возмещение морального вреда производится в случаях, предусмотренных законом, т. е. исходя из характера и степени тяжести физического вреда. Моральный вред в результате совершения других форм хищения не подлежит возмещению. Пожилые лица, являющиеся потерпевшими по делам о кражах, действиях мошеннического характера, часто ссылаются при рассмотрении уголовного дела в суде на ухудшение самочувствия, обострение хронического заболевания. Однако для компенсации морального вреда необходимо устанавливать наличие причинно-следственной связи между состоянием здоровья человека и совершенными действиями преступного характера, что возможно сделать только на основании заключения судебно-медицинской экспертизы. В результате проведенного исследования, как правило, эксперт ссылается на невозможность установить наличие такой причинно-следственной связи.
Таким образом, по делам о преступлениях против собственности размер материального вреда определяется в соответствии с фактической стоимостью похищенного имущества, а при его отсутствии — на основании заключения эксперта. Если виновные при этом не совершили посягательство на жизнь (здоровье) потерпевшего, в обвинительном заключении должен быть указан только материальный вред, который включает в себя реальный ущерб и лишь в отдельных случаях — упущенную выгоду в криминалистическом понимании этого термина.
Кража
- одно из наиболее распространенных преступлений корыстной направленности. Казалось бы, проблем ни с теоретической, ни с практической точки зрения при квалификации преступных действий возникать не должно. Но на деле оказывается иначе.
Смысл существования такого признака хищения, как значительный ущерб
, не вызывает сомнения: наличие значительного ущерба в имущественной сфере потерпевшего, безусловно, должно влечь более строгую ответственность.
Прежде всего, определимся, какой смысл вкладывал законодатель в уголовно-правовую категорию "значительный ущерб". Единственная подсказка - это примечание 2 к ст. 158 УК, в котором указано, что ущерб определяется с учетом имущественного положения гражданина, но не может составлять менее 2500 руб.
Таким образом, есть два критерия, которые в совокупности позволяют признать кражу совершенной с причинением значительного ущерба: ухудшение имущественного положения индивида и нижний предел стоимости похищенного. Строго говоря, критерием выступает лишь первое из перечисленных обстоятельств, второе является необходимым условием, но никак не выражает существо рассматриваемого квалифицирующего признака.
Указание нижнего предела денежной суммы
при определении признака "значительности", безусловно, - положительный момент комментируемой статьи, но зачастую правоприменители пытаются манипулировать приведенной в законе суммой: если стоимость похищенного предмета оказывается равной или превышает 2500 руб., действия виновных квалифицируются по ч. 2 ст. 158 УК. Однако подобная квалификация основана на неверном толковании закона.
Следует признать, что причинение значительного ущерба - это не просто имущественная потеря, а существенное ухудшение экономического положения потерпевшего, выразившееся в лишении материальных благ, которое определенное время не позволяет индивиду обеспечивать материальные условия жизнедеятельности на прежнем уровне. Проще говоря, если у вас похитили телевизор, но, потратив часть зарплаты на приобретение другого, вы не изменили привычный уклад жизни, то значительный ущерб не причинен. Но если украден телевизор (стоимостью не менее 2500 руб.) и вам приходится копить в течение более или менее продолжительного времени денежные средства на его приобретение (при условии, что другого нет), то преступные действия должны быть квалифицированы именно по п. "в" ч. 2 ст. 158 УК.
Таким образом, законодатель имел в виду, что, какой бы значительный ущерб фактически не был причинен потерпевшему (например, малоимущему), при сумме менее указанной преступное деяние ни при каких условиях не может быть квалифицировано как хищение по признаку значительности.
Поэтому полагаем, что при установлении факта причинения потерпевшему значительного ущерба необходимо сосредоточиться не на определении стоимости похищенного, а на выяснении, насколько ухудшилось имущественное положение лица в результате преступных действий
.
Приведенный вывод находит свое подтверждение в санкциях ч. ч. 1 и 2 ст. 158 УК. Так, простая кража предусматривает наказание в виде лишения свободы сроком до 2 лет, квалифицированный состав тайного хищения - тот же вид наказания сроком до 5 лет лишения свободы. То есть, в переводе на математический язык, общественная опасность кражи с причинением значительного ущерба в 2,5 раза превышает опасность кражи без квалифицирующих признаков. Если же руководствоваться логикой органов уголовного преследования, то в результате получается, что при двух аналогичных кражах, незначительно отличающихся по стоимости похищенного имущества (например, 2400 и 2600 руб.), за второе деяние должно быть гораздо строже, чем за первое, что, конечно же, не отвечает принципам справедливости и экономии мер уголовной репрессии.
Срок лишения свободы с верхним пределом в 5 лет - такое суровое наказание может быть обусловлено лишь значительной общественной опасностью преступления, что исключается при имущественном ущербе от хищения в размере, близком к сумме в 2500 руб.
Кроме того, с учетом ныне установленной границы между административным правонарушением и преступлением (1000 руб.) необоснованно сужаются пределы действия нормы, предусматривающей ответственность за неквалифицированную кражу, поскольку для того, чтобы уложиться в ч. 1 ст. 158 УК, необходимо тайно похитить имущество на сумму от 1000 до 2500 руб.
В связи с этим возникает еще один момент: в условиях роста прожиточного минимума, МРОТ, благосостояния населения, с учетом инфляционных процессов и изменений, связанных с гуманизацией и либерализацией уголовного законодательства (увеличение по некоторым составам преступлений экономической направленности размера ущерба, при наличии которого наступает уголовная ответственность), назрела необходимость увеличить и сумму ущерба, предусмотренную примечанием 2 к ст. 158 УК. Как вариант - до 10 тыс. руб. (справедливо, если указанная сумма будет превышать МРОТ примерно в 2 раза).
Для уяснения сущности анализируемого признака показательно сравнение его с другим особо квалифицированным признаком тайного хищения - "в крупном размере
" (п. "в" ч. 3 ст. 158 УК). Разница между двумя этими признаками, как необоснованно полагают многие правоприменители, состоит не только и не столько в стоимости похищенного (2500 и 250000 руб. соответственно), сколько в наступивших последствиях: п. "в" ч. 3 ст. 158 УК предусмотрен формальный состав преступления - при квалификации важно установить стоимость похищенного, которая должна превышать 250 тыс. руб.; вменяя признак значительного ущерба, необходимо сосредоточиться не на денежной оценке похищенного, а на степени отрицательного изменения экономического положения потерпевшего - указанное общественно опасное последствие преобразует формальный состав хищения в материальный.
При квалификации преступления также большое значение имеет субъективное отношение преступника к общественно опасным последствиям деяния в виде значительного ущерба в имущественной сфере потерпевшего. Представляется, что необходимо установить умышленную форму вины. Это означает, что, совершая хищение, лицо должно сознавать, что утрата собственником похищенного имущества вызовет значительное ухудшение его материального положения.
Другими словами, если преступник забрался в особняк, где висят картины известных художников, а затем похитил в одной из комнат борсетку, в которой было 10 тыс. руб., то п. "в" ч. 2 ст. 158 УК вменять не стоит, даже если окажется, что владельцем борсетки является не очень обеспеченный гражданин, для которого 10 тыс. руб. - значительная сумма, поскольку вор не мог предположить исходя из обстановки места хищения, что причиняет значительный ущерб.
В основе высказанного суждения лежит принцип субъективного вменения, исключающий возможность привлечения к уголовной ответственности за наступление последствий, которые индивид предвидеть не мог. Кроме того, в соответствии с ч. 2 ст. 24 УК деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса. Таким образом, если в диспозиции статьи не упоминается неосторожная форма вины, то совершение деяния по неосторожности не образует состава преступления. Это в полной мере относится и к квалифицирующим признакам преступления.
Переходя к вопросу о доказывании квалифицирующего признака, нельзя не отметить однобокость современной правоприменительной практики.
Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое" и от 27 декабря 2007 г. N 51 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате" ориентируют следователей, прокуроров и суды на необходимость при определении признака значительности учитывать не только стоимость и значимость для потерпевшего похищенного имущества, но и имущественное положение потерпевшего, в частности наличие у него источника доходов, их размер и периодичность поступления, наличие у потерпевшего иждивенцев, совокупный доход членов семьи, с которыми он ведет совместное хозяйство. Мнение потерпевшего о значительности или незначительности ущерба, причиненного ему в результате преступления, должно оцениваться судом в совокупности с материалами дела, подтверждающими стоимость похищенного имущества и имущественное положение потерпевшего.
На практике действия вора квалифицируют по признаку тайного хищения с причинением значительного ущерба, основываясь лишь на показаниях потерпевшего (а то и на заявлении о совершении преступления), в которых он полагает, что причиненный ему ущерб является значительным. Порочность указанного подхода состоит не только в том, что он прямо противоречит разъяснениям, данным высшей судебной инстанцией, главное - таким образом нарушаются правила оценки доказательств с точки зрения достаточности для установления фактических обстоятельств уголовного дела.
Никто, наверное, не сможет отрицать тот факт, что своя беда кажется более существенной, поэтому основывать обвинение лишь на словах возмущенного совершенным в отношении его злодеянием потерпевшего нецелесообразно. А то получится, как в одной известной кинокартине: вначале украли один портсигар, а впоследствии украденных портсигаров стало уже три. Поэтому мнение потерпевшего должно подтверждаться совокупностью других доказательств по делу.
Кража, совершенная с причинением значительного ущерба гражданину, влечет наказание в виде лишения свободы на срок до 5 лет
. Однако в случае открытого хищения чужого имущества на ту же сумму в отношении того же потерпевшего осужденному грозит максимум 4 года лишения свободы. Таким образом, при причинении значительного ущерба потерпевшему более тяжкий вид хищения предполагает менее строгое наказание.
Выявленный парадокс объясняется довольно просто: приведенного признака хищения нет в квалифицированном составе грабежа. Подобная логика законодателя вызывает справедливое недоумение: почему возможность причинения значительного ущерба зависит от того, тайно или открыто имущество похищено? Считаем, что это всего лишь досадная ошибка, допущенная составителями Уголовного кодекса. Квалифицированные составы грабежа должны быть аналогичны составам преступления, предусмотренного ст. 158 УК, и могут быть представлены в следующем виде:
"Статья 161. Грабеж
1. Грабеж, то есть открытое хищение чужого имущества, - наказывается исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до четырех лет.
2. Грабеж, совершенный:
а) группой лиц по предварительному сговору;
б) с причинением значительного ущерба гражданину;
в) с применением насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия;
г) с незаконным проникновением в помещение либо иное хранилище, - наказывается лишением свободы на срок от двух до семи лет со штрафом в размере до десяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до одного месяца либо без такового.
3. Грабеж, совершенный:
а) с незаконным проникновением в жилище;
б) в крупном размере, - наказывается лишением свободы на срок от трех до восьми лет со штрафом в размере до 100 тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев либо без такового.
4. Грабеж, совершенный:
а) организованной группой;
б) в особо крупном размере, - наказывается лишением свободы на срок от шести до двенадцати лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового".
Такие изменения будут способствовать дифференциации наказания и позволят избежать правовых казусов. Необходимо сказать, что подобная конструкция ст. 161 УК уже действовала, и непонятны причины, по которым законодатель от нее отказался.
Рассматривая вопрос о том, каким смыслом наполняет законодатель термин "ущерб
", отметим, что в этом случае п. "в" ч. 2 ст. 158 УК носит бланкетный характер, и для толкования указанного понятия следует обратиться к ст. 15 Гражданского кодекса РФ, которая дает следующее определение ущербу: это расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества. Правда, сразу стоит оговориться, что в гражданском праве употребляется несколько другой термин - "реальный ущерб", но вряд ли можно предположить, что ущерб, о котором идет речь в примечании 2 к ст. 158 УК, тождественен убыткам в гражданско-правовом смысле. Объясняется это прежде всего тем, что умыслом виновного при хищении имущества не охватывается лишение потерпевшего доходов, которые он мог бы получить, останься украденное в его владении, пользовании и распоряжении, другими словами, по отношению к упущенной выгоде (составной части убытков наряду с реальным ущербом) в вопросе формы вины имеет место неосторожность, что, как мы уже выяснили, исключает возможность квалификации действий по п. "в" ч. 2 ст. 158 УК.
Вызывает немало проблем в правоприменительной практике и вопрос о том, кто может выступать в качестве потерпевшего при наличии рассматриваемого квалифицирующего признака.
Из буквального толкования нормы следует, что значительный ущерб может быть причинен лишь гражданину, т.е. физическому лицу. Некоторые правоприменители полагают, что п. "в" ч. 2 ст. 158 УК необходимо толковать расширительно, обосновывая свое мнение тем, что нет причин считать, что иным субъектам права (юридическим лицам, индивидуальным предпринимателям) значительный ущерб причинен быть не может. Их точка зрения сводится к тому, что и юридическим лицам, и индивидуальным предпринимателям хищение может причинить значительный ущерб, только с учетом того что этот признак появится при краже имущества на более крупную сумму.
Аргументируя свою позицию, сторонники указанной точки зрения обычно ссылаются на Конституцию России, гарантирующую равную защиту всем формам собственности, а также равенство всех граждан независимо от их имущественного положения. Из чего делают вывод, что нет оснований для смягчения уголовной ответственности для лиц, совершивших преступление в отношении субъектов предпринимательской деятельности при тех же обстоятельствах.
Представляется, однако, что такая точка зрения ошибочна.
Об этом свидетельствует и позиция, выраженная в разъяснениях высшей судебной инстанции. При подготовке постановления Пленума Верховного Суда РФ, разъясняющего вопросы участия потерпевшего в уголовном процессе, составители предлагали следующую формулировку положения, касающегося определения значительности ущерба потерпевшему: "Решая вопрос о том, является ли причиненный потерпевшему имущественный ущерб значительным, следует, исходя из примечания 2 к статье 158 УК РФ, учитывать имущественное положение потерпевшего, в частности, размер его заработной платы, пенсии, другие доходы, наличие иждивенцев, совокупный доход членов семьи потерпевшего, с которыми он ведет совместное хозяйство, и другие. Если потерпевшим является юридическое лицо, учитывается его финансово-экономическое состояние". Однако в окончательной редакции последнее предложение было решено исключить. Такая корректировка документа достаточно показательна: в проекте допускалась мысль о том, что при совершении хищения значительный ущерб может быть причинен и юридическому лицу (читай - любому субъекту экономической деятельности). Но при принятии постановления Пленумом ВС РФ судьи отказались от такой трактовки закона, очевидно, посчитав, что хищение с таким квалифицирующим признаком возможно лишь в отношении гражданина, причем не обладающего статусом предпринимателя.
Считаем, что разъяснение, изложенное в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 29 июня 2010 г. "О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве", с точки зрения теории права абсолютно верное. Довод о том, что в таком случае нарушается конституционный принцип равной защиты всех форм собственности, несостоятелен, поскольку право собственности охраняется фактом привлечения лица к уголовной ответственности независимо от тяжести деяния, которое вменяется органами предварительного расследования.
Полагаем, что субъекту экономической деятельности значительный ущерб в том смысле, в каком он выступает в качестве квалифицирующего признака, предусмотренного п. "в" ч. 2 ст. 158 УК, причинен быть не может. У предпринимателей, участвующих в гражданском обороте, имущество, которое они используют для получения прибыли, отделено от имущества, необходимого им для поддержания обычных условий существования. Именно поэтому, если у индивидуального предпринимателя из жилища похитили, к примеру, бытовую технику, то, поскольку преступление совершено в отношении его как гражданина и в отношении имущества, используемого им для личных целей, действия похитителя могут при наличии соответствующих условий быть квалифицированы как совершенные с причинением значительного ущерба. Однако, если у него же из принадлежащего ему магазина воруют аналогичное имущество, то он как предприниматель несет риск его утраты и потому вменение квалифицирующего признака исключается.
По нашему мнению, законодатель использовал конструкцию п. "в" ч. 2 ст. 158 УК для того, чтобы подчеркнуть значимость для государства и общества сохранения у простого обывателя минимального набора благ, обеспечивающих его нормальное существование, в случае же, когда потерпевший является субъектом предпринимательской деятельности, вопрос о снижении стандартов жизни ниже нормальных не возникает, поскольку у такого лица имущество разделено на вовлеченное и не вовлеченное в предпринимательский оборот. Поэтому даже если посягают на имущество первой категории, то все равно остается имущественная масса, способная удовлетворить элементарные потребности человека.
Е.С. Киселёва,
магистрант
Прошло уже более 10 лет с момента введения в действие Уголовного кодекса РФ, который
закрепил экономические, политические и социальные изменения, произошедшие в стране.
Как и любой закон переходного периода, он создавался в условиях острой необходимости,
поэтому многие нормы оказались далеки от совершенства, в т.ч. и ст. 158, устанавливающая
ответственность за кражу. С тех пор она несколько раз подвергалась изменениям, менялись
квалифицирующие признаки: отменялись старые, вводились новые. Однако осталось еще
очень много проблем, в частности связанных с применением квалифицирующих признаков,
базирующихся на размере причиненного преступлением ущерба.
Статья 158 УК РФ содержит несколько квалифицирующих признаков, отражающих раз-
мер причиненного ущерба. Это кража с причинением значительного ущерба гражданину
(п. «в» ч. 2 ст. 158), кража в крупном размере (п. «в» ч. 3 ст. 158) и кража в особо крупном
размере (п. «б» ч. 4 ст. 158).
На первый взгляд может показаться, что система этих признаков довольно логична.
Однако невозможно не заметить, что квалифицирующий признак «кража с причинением
значительного ущерба гражданину» выпадает из общей системы признаков, указывающих
на размер похищенного.
Следовательно, в них отсутствует единый критерий выделения, что мешает структуриро-
вать данные признаки в стройную систему. Вопрос о том, как наилучшим образом согласовать
указанные квалифицирующие признаки, активно обсуждается в юридической литературе. В
основном преобладают два мнения. Одни авторы предлагают заменить квалифицирующий
признак «кража с причинением значительного ущерба гражданину» на «кража, совершенная
в значительном размере»1. Согласно другой точке зрения критерием общественной опас-
ности совершенного преступления должно стать такое понятие, как ущерб, который, в свою
очередь, должен подразделяться на значительный, крупный и особо крупный2. Однако, по
нашему мнению, обе эти точки зрения страдают одним недостатком: все три признака авто-
рами воспринимаются как целостная система. Анализ и сравнение критериев, по которым
происходит признание преступления причинившим значительный ущерб или совершенным
в крупном или особо крупном размере, приводит нас к выводу, что эти признаки схожи лишь
внешне, но имеют разную природу.
тельным необходимо учитывать имущественное положение потерпевшего, заработную плату,
наличие иждивенцев, стоимость похищенного, его значимость для потерпевшего и т.д.3 В то же
время не может быть признан значительным ущерб, составивший менее 2 500 руб. Некоторые
«уголовная ответственность преступников ставится в прямую зависимость от обстоятельств,
характеризующих потерпевшего. Но они, как правило, неизвестны преступнику»4. В связи с
этим нельзя не согласиться с мнением, что при определении значительности ущерба необхо-
димо руководствоваться не только объективными критериями, но и субъективными, прежде
всего осознанием преступником значительного размера причиненного ущерба. Таким образом,
понятие «значительный ущерб» является оценочно-конкрет ным5. Это означает, что признание
причиненного ущерба значительным зависит как от субъективных факторов, включающих
умысел виновного на совершение кражи в размере, превышающем сумму в 2 500 руб., а так-
же осознание им значительности причиненного ущерба для собственника имущества, так и
от объективных - размера реально причиненного преступлением ущерба. Также далеко не
последнее место занимают субъективная оценка потерпевшим причиненного ему ущерба и
иные объективные факторы (заработная плата, наличие иждивенцев и т.д.).
Совсем иная ситуация складывается с признанием кражи, совершенной в крупном либо
особо крупном размерах. Здесь все четко регламентировано законодательной формулиров-
кой: установлены конкретные минимальные суммы и отсутствуют какие-либо сопутствующие
условия. Такая формулировка позволяет избежать многих проблем при квалификации.
Таким образом, изложенное свидетельствует об отсутствии в законодательстве единоо-
бразного подхода к выделению квалифицирующих признаков, базирующихся на размере
причиненного ущерба. Следовательно, данные признаки нельзя рассматривать как одно-
родные и нет необходимости пытаться привести их к «единому знаменателю». Законодатель
сформулировал свой подход к данному вопросу достаточно четко, отразив эти признаки
именно таким образом и тем самым показав, что они не равнозначны.
В то же время при применении квалифицирующего признака «кража с причинением
значительного ущерба гражданину» возникает и другая, не менее существенная проблема.
Несмотря на то, что за годы действия УК РФ 1996 г. законодатель предпринял несколько
попыток усовершенствования ст. 158, законодательная формулировка остается весьма
далекой от совершенства. Это очевидно, даже если не затрагивать упомянутую проблему
соотнесения данного признака с кражей в крупном и особо крупном размерах.
Квалифицирующий признак «кража с причинением значительного ущерба» распро-
страняется на очень ограниченный круг лиц, в отношении которых может быть совершено
данное преступление. В отличие от ст. 144 УК РСФСР 1960 г. (в ред. Федерального закона от
1 июля 1994 г. № 10-ФЗ)6, в их число не включаются случаи похищения государственного и
муниципального имущества. Такое положение не может быть признано удовлетворительным,
т.к. не соответствует конституционному принципу равной охраны всех форм собственности.
Помимо этого из числа потерпевших исключены юридические лица, а также, если следовать
букве закона, граждане иностранных государств и лица без гражданства, что создает до-
полнительные трудности при квалификации. Зачастую правоприменители толкуют данную
норму расширительно, применяя ее в отношении иностранных граждан и лиц без граждан-
ства. Однако такое толкование по сути есть применение уголовного закона по аналогии,
что является прямым нарушением ч. 2 ст. 3 УК РФ.
К сожалению, Пленум Верховного Суда РФ не обратил должного внимания на эту про-
блему, и в постановлении от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о
краже, грабеже и разбое» отсутствует разъяснение, как поступать в случае, если кража на
сумму более 2 500 руб. совершена в отношении лица, принадлежащего к одной из указан-
В связи с этим в юридической литературе высказываются различные предложения: от
замены формулировки «причинение значительного ущерба гражданину» на «причинение зна-
чительного ущерба потерпевшему»7 до полной отмены данного квалифицирующего признака8.
По нашему мнению, для ликвидации разрыва в охране различных форм собственности вовсе
не обязательно предпринимать такие радикальные меры, как отмена упомянутого квалифи-
цирующего признака, т.к. это создаст серьезные проблемы на практике при квалификации:
разрыв между простой кражей и кражей в крупном размере огромен. Такое решение проблемы,
следовательно, связано с массой дополнительных трудностей. Нам представляется более вер-
ным мнение тех ученых, которые считают, что наилучшим выходом из создавшейся ситуации
было бы изменение законодательной формулировки «кража с причинением значительного
ущерба гражданину» на «кража с причинением значительного ущерба потерпевшему».
Таким образом, несмотря на многочисленные попытки совершенствования уголовного
законодательства, остается все еще масса нерешенных проблем с его применением. Это
очень хорошо видно на примере квалифицирующих признаков кражи, базирующихся на
размере причиненного ущерба.
Анализируются положения современного уголовного законодательства в части определения признаков тайного хищения собственности (кражи); дается обзор трудов российских правоведов, касающихся основных проблем, возникающих при определении уголовной ответственности за кражу.
Ключевые слова: кража, уголовная ответственность, хищение, преступления против собственности.
Кража является одним из древнейших преступлений: уже в законах Ману проводилось разграничение между тайным и открытым хищением чужой собственности и предусматривалось ужесточение санкций при рецидиве преступления . Тайность хищения как элемент объективной стороны кражи прослеживается и в Судебнике 1497 г., который предусматривал более строгое отношение именно к скрытому, тайному способу осуществления хищения, что определяется моральными и социальными отношениями того времени . В советский период долгое время превалировал классовый подход, обеспечивающий более строгое наказание за хищения социалистической, государственной собственности. В настоящее время Уголовным кодексом РФ (УК РФ) в разделе «Преступления против собственности» в ст. 158 зафиксирован состав преступления «Кража» . В России это самое распространенное преступление: 45,7 % в 2015 г. составляли именно кражи, и число зарегистрированных краж ввиду сложной экономической обстановки обнаруживает тенденцию к росту . Пути решения отдельных сложных вопросов, касающихся правоприменения нормы о краже, изложены в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» , однако ряд моментов продолжает оставаться дискуссионным и вызывает полемику среди ученых и практиков.
Объектом кражи выступают отношения собственности. Несмотря на то что, в соответствии с Конституцией РФ, все формы собственности подлежат равной защите, не все авторы считают, что отражение этого положения в уголовном законодательстве справедливо. И. С. Пантюшин отмечает: «Предприниматели, бизнесмены и государство имеют значительно больше возможностей по сбережению и защите своего имущества и имущественных прав и интересов, чем обычные граждане в этой связи. Мы считаем, что личная собственность (имущество граждан) должна иметь приоритет в уголовно-правовой защите и охране» . Целесообразно согласиться с такой точкой зрения.
Предметом кражи выступает конкретное имущество, имеющее материальные, экономические и юридические признаки. Однако относительно предмета кражи имеется ряд спорных вопросов, вытекающих, как представляется, из различного понимания сущности данных признаков. Н. Н. Базентинова затрагивает проблему возможности кражи недвижимого имущества и приходит к выводу, что земельный участок также может являться предметом кражи, так как изъятие, по мнению исследователя, осуществляется в двух способах — физическом (фактическое изъятие) или юридическом (обращение в собственность) .
B. М. Семенов также указывает на следующие спорные проблемы, касающиеся предмета кражи: во-первых, считать ли таковым материальные субстанции вроде электроэнергии и газа, во-вторых, можно ли отнести к предмету кражи информацию? При этом сам исследователь положительно отвечает на оба вопроса . Сложным также является уголовно-правовая квалификация деяния, в ходе которого происходит изъятие уже украденного имущества. Например, В. А. Владимиров считает, что содеянное должно признаваться кражей . Иная точка зрения представлена в работе С. А. Елисеева, который считает, что здесь преступление против собственности отсутствует, так как отношениям собственности был причинен ущерб при первой краже, и если второй похититель не знает о происхождении изымаемого имущества, то его действия подлежат оценке как покушение на кражу .
Объективная сторона кражи формируется четырьмя признаками:
- общественно опасным деянием (действием) — хищением;
- общественно опасными последствиями в виде имущественного ущерба;
- причинно-следственной связью между хищением и наступившим у потерпевшего имущественным ущербом;
- тайным способом совершения хищения.
Наибольшую сложность при квалификации кражи и соответственно исследовательский и практический интерес вызывает признак тайного способа хищения. Он характеризуется со стороны объективного и субъективного критерия. Объективный критерий характеризует отношение к совершаемому изъятию имущества со стороны собственника, владельца либо другого постороннего лица, которое выражается в том, что указанные лица не сознают акта противоправного изъятия имущества. На практике можно выделить четыре возможных варианта такой ситуации:
а) на месте преступления вообще больше никого нет, кроме вора (это случается наиболее часто);
б) указанные лица не замечают акта изъятия (если он производится профессионально);
в) указанные лица замечают физический акт изъятия, но не сознают его противоправности;
г) сам потерпевший не осознает противоправности изъятия у него имущества вследствие психологического воздействия на него виновным.
Субъективный критерий характеризует отношение самого похитителя к возможности осознания другими лицами акта противоправного изъятия, и оно очень простое: похититель убежден, что факт противоправного изъятия никто не сознает. Хищение является тайным, когда налицо оба критерия или только субъективный .
Субъект кражи — общий, ответственность наступает с 14 лет. Субъективная сторона кражи заключается в прямом умысле и корыстной цели. Последнее обстоятельство также вызывает споры у правоведов, обусловленные, как представляется, различием в понимании корысти в общем морально-нравственном и уголовно-правовом понимании.
Обычной в этом плане иллюстрацией расхождения стало упоминание персонажа фильма «Берегись автомобиля» Юрия Деточкина, который похищал автомобили, приобретенные их владельцами на нечестно заработанные деньги, продавал их, чтобы затем передать вырученные суммы в детские дома. В практике правоприменения корыстные мотивы исключаются, когда, во-первых, виновный не имеет намерения обратить предмет кражи в свою пользу или пользу других лиц «насовсем», во-вторых, когда чужим имуществом завладевают в связи с предполагаемым правом на него .
Довольно сложным вопросом является отграничение отношений собственности, регулируемых различными отраслями права. В частности интерес представляет разграничение находки и кражи. Например, В. Хилюта, анализируя различные подходы к пониманию брошенной и оставленной вещи, сопоставляя действия и мотивы нашедшего, приходит к выводу, что «предметом хищения не может являться найденное, брошенное, случайно оказавшееся у лица имущество; присвоение оставленных вещей должно образовывать хищение чужого имущества. Хищение потерянных, забытых вещей будет иметь место (помимо, конечно же, всех признаков самого хищения) при наличии двух альтернативных условий:
а) присваиваемое имущество должно находиться во владении собственника, и этот собственник (владелец) точно знает, где находится его забытое, потерянное имущество;
б) виновное лицо при присвоении вещи достоверно знает, кому принадлежит присваиваемое имущество (или имеет разумное основание полагать, где находится владелец вещи и что он может за ней вернуться)» .
Таким образом, можно прийти к выводу, что сложности квалификации и, соответственно, наступления уголовной ответственности за деяния, предусмотренные нормами о краже, связываются с объективными противоречиями в понимании таких понятий, как «хищение», «тайное хищение», «корысть». Данные противоречия могут быть сняты, во-первых, за счет внесения в уголовный закон корректировок, исключающих двоякое толкование, а во-вторых — за счет тщательного выявления обстоятельств дела, имеющих значение для квалификации.
Список литературы
1. Базентинова, Н. Н. Земельный участок как предмет кражи / Н. Н. Базентинова // Рос. юрид. журн. — 2006. — № 3. — С. 162—165.
2. Владимиров, В. А. Квалификация похищений личного имущества / В. А. Владимиров. — М., 1974. — 450 с. 80
3. Елисеев, С. А. «Хищение похищенного»: проблемы квалификации / С. А. Елисеев // Уголов. право. — 2008. — № 1. — С. 45 — 49.
4. История государства и права Древнего Востока и античного мира: учеб. пособие / под общ. ред. Е. В. Суверова. — Барнаул, 2015. — 116 с.
5. Кравцов, Р. В. К вопросу о признаках состава кражи чужого имущества / Р. В. Кравцов, B. И. Кузнецов // Сиб. юрид. вестн. — 2015. — № 4. — С. 82 — 89.
6. Михайлова, А. Меньше денег — больше краж [Электронный ресурс] // РБК-газета. — URL: http://www.rbc.ru/newspaper/2016/01/13/56bc84939a794713b417138a (дата обращения: 01.02.2016).
7. Пантюшин, И. С. Предложения по оптимизации уголовной ответственности за кражу / И. С. Пантюшин // Вестн. Тамбов. гос. ун-та. — 2009. — № 8 (76). — С. 417 — 419.
8. Пантюшин, И. С. Цель кражи / И. С. Пантюшин // О-во и право. — 2009. — № 1. — C. 187—189.
9. Рожнов, А. А. Кража (татьба) по Судебнику 1497 года / А. А. Рожнов // О-во и право. — 2011. — № 4. — С. 39 — 42.
10. Семенов, В. М. Социальные, уголовно-правовые и криминологические основы борьбы с кражами: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук / В. М. Семенов. — М., 2006. — 56 с.
11. Хилюта, В. Присвоение потерянных и забытых вещей / В. Хилюта // Уголов. право. — 2010. — № 1. — С. 45 — 48.
Библиографическое описание: Бородина, И. П. Проблемы уголовной ответственности за кражу / И. П. Бородина // Вестник Челябинского государственного университета. Серия: Право. — 2016. — Т. 1, вып. 2. — С. 78 — 81.