Образ преподобного сергия радонежского в иконописных источниках.
Имя: Сергий Радонежский (Варфоломей Кириллович)
Возраст: 78 лет
Деятельность: иеромонах Русской церкви, основатель ряда монастырей
Семейное положение: не был женат
Сергий Радонежский: биография
О жизни Сергия Радонежского, иеромонаха Русской церкви, реформатора монашества на севере Руси и основателя Свято-Троицкого монастыря, известно немногое. Все, что мы знаем о «великом старце», причисленному к лику святых, написано его учеником монахом Епифанием Премудрым.
Позже житие Сергия Радонежского было отредактировано Пахомием Сербом (Логофетом). Из него наши современники черпают информацию об основных вехах биографии церковного деятеля. В своем жизнеописании Епифаний сумел донести до читателя суть личности учителя, его величие и обаяние. Воссозданная им земная стезя Сергия дает возможность понять истоки его славы. Его жизненный путь показателен тем, что дает понять, как легко преодолеваются любые жизненные трудности с верой в Бога.
Детство
Дата рождения будущего подвижника точно не известна, одни источники называют 1314 г., другие – 1322 г, третьи склоняются к тому, что Сергий Радонежский появился на свет 3 мая 1319 г. При крещении младенец получил имя Варфоломей. По древнему преданию, родителями Сергия были боярин Кирилл и его жена Мария, проживавшие в селе Варницы в окрестностях Ростова.
Их усадьба располагалась недалеко от города – в местах, где впоследствии был возведен Троицкий Варницкий монастырь. У Варфоломея было еще два брата, он был средним. В семь лет мальчика отдали учиться. В отличие от смышленых, быстро схватывающих грамоту братьев, обучение будущему святому давалось с трудом. Но случилось чудо: удивительным образом отрок познал грамоту.
Это событие описывает в своей книге Епифаний Премудрый. Варфоломей, желая научиться читать и писать, подолгу и с усердием молился, просил Господа вразумить его. Однажды перед ним явился старец в черной ризе, которому мальчик поведал о своей беде и попросил, чтобы тот помолился за него и попросил помощи у Бога. Старец пообещал, что с этой минуты отрок будет писать и читать и превзойдет своих братьев.
Они вошли в часовню, где Варфоломей уверенно и без запинки прочитал псалом. Затем они оправились к родителям. Старец рассказал, что их сын отмечен Богом еще перед родами, когда она пришла в церковь на службу. Во время пения литургии ребенок, находясь во чреве матери, три раза прокричал. На этот сюжет из жития святого живописец Нестеров написал картину «Видение отроку Варфоломею».
С этого момента Варфоломею стали доступны книги о житии святых. При изучении Святого писания у отрока появился интерес к церкви. С двенадцати лет Варфоломей много времени посвящает молитве и соблюдает строгий пост. По средам и пятницам он голодает, в остальные дни ест хлеб и пьет воду, молится ночами. Марию беспокоит поведение сына. Это становится предметом споров и разногласий между отцом и матерью.
В 1328-1330 годах семья столкнулась с серьезными материальными проблемами, обеднела. Это стало причиной того, что Кирилл и Мария с детьми перебрались в Радонеж – поселение на окраине княжества Московского. Это были нелегкие, смутные времена. На Руси властвовала Золотая орда, творилось беззаконие. Население подвергалось регулярным набегам и облагалось непосильной данью. Княжествами управляли князья, назначенные татаро-монгольскими ханами. Все это стало причиной переезда семьи из Ростова.
Монашество
В 12-летнем возрасте Варфоломей принимает решение постричься в монахи. Его родители не стали препятствовать, но выставили условие, что монахом он сможет стать только тогда, когда их не станет. Варфоломей был их единственной опорой, так как другие братья проживали отдельно со своими детьми и женами. В скором времени родители скончались, поэтому ждать пришлось недолго.
По традиции тех времен перед кончиной они приняли иноческий постриг и схиму. Варфоломей отправляется в Хотьково-Покровский монастырь, в котором находится его брат Стефан. Он овдовел и принял постриг раньше брата. Стремление к строгой монашеской жизни привело братьев на берег реки Кончуры в урочище Маковец, где ими была основана пустынь.
В глухом бору братья построили деревянную келью из бревен и маленькую церквушку, на месте которой в настоящее время стоит собор Святой Троицы. Брат не выдерживает отшельнической жизни в лесу и перебирается в Богоявленский монастырь. Варфоломей, которому было всего 23 года, принимает постриг, становится отцом Сергием и остается жить в урочище в полном одиночестве.
Прошло немного времени, и в Маковец потянулись иноки, образовалась обитель, по прошествии лет ставшая Троице-Сергиевой лаврой, существующей и поныне. Ее первым игуменом был некий Митрофан, вторым игуменом – отец Сергий. Настоятели обители и ученики не брали подаяний от верующих, живя плодами своего труда. Община разрасталась, вокруг монастыря селились крестьяне, осваивались поля и луга, а прежняя заброшенная глухомань превратилась в обжитую территорию.
Подвиги и слава монахов стали известны в Царьграде. От Патриарха вселенского Филофея преподобному Сергию был послан крест, схима, параман и грамота. По совету Патриарха в монастыре вводится киновия – общинножительный устав, принятый впоследствии многими обителями Руси. Это было смелое нововведение, так как в то время монастыри жили по особножительному уставу, по которому иноки обустраивали свою жизнь так, как им позволяли средства.
Киновия предполагала имущественное равенство, питание из одного котла в общей трапезной, одинаковую одежду и обувь, повиновение игумену и «старцам». Такой способ жизни был идеальным образцом отношений среди верующих. Монастырь превратился в самостоятельную общину, жители которой занимались прозаическими крестьянскими работами, молились о спасении души и всего мира. Утвердив устав «общего жития» в Маковце, Сергий стал внедрять животворную реформу в других монастырях.
Монастыри, основанные Сергием Радонежским
- Троице-Сергиевая Лавра;
- Старо-Голутвин близ Коломны в Московской обл;
- Высоцкий монастырь в Серпухове;
- Благовещенский монастырь в г. Киржач, Владимирской обл;
- Георгиевский монастырь на р. Клязьме.
Последователи учений святого основали еще более сорока монастырей на территории Руси. Большая их часть строилась в лесной глуши. Со временем вокруг них появились деревни. “Монастырская колонизация”, начатая Радонежским, позволила создать опорные пункты для освоения земель и развития Русского Севера и Заволжья.
Куликовская битва
Сергий Радонежский был великим миротворцем, внесшим неоценимый вклад в единение народа. Тихими и кроткими речами он находил дорогу к сердцам людей, призывая к послушанию и миру. Он примирял враждующие стороны, призывая к подчинению князю московскому и объединению всех земель русских. Впоследствии это создало благоприятные условия для освобождения от татаро-монголов.
Велика роль Сергия Радонежского в битве на Куликовском поле. Перед боем Великий князь пришел к святому помолиться и попросить совета, богоугодное ли дело воевать русскому человеку против безбожников. Хан Мамай и его громадное войско хотели поработить свободолюбивый, но охваченный страхом, русский народ. Преподобный Сергий дал князю благословение на битву и предрек победу над татарской ордой.
Сергий Радонежский благословляет Дмитрия Донского на Куликовскую битву
Вместе с князем он отправляет и двух иноков, нарушая тем самым церковные каноны, запрещавшие монахам воевать. Сергий был готов пожертвовать спасением своей души ради Отечества. Русское войско одержало поеду в Куликовской битве в день Рождества Пресвятой Богородицы. Это стало еще одним свидетельством особой любви и покровительства Божьей матери на Русской земле. Молитва Пречистой сопровождала всю жизнь святого, его любимой келейной иконой была “Богоматерь Одигитрия” (Путеводительница). Не проходило дня без пения акафиста – хвалебного песнопения, посвященного Богородице.
Чудеса
Восхождение по пути духовного совершенствования подвижника сопровождалось мистическими видениями. Ему виделись ангелы и райские птицы, небесный огонь и божественное сияние. С именем святого связывают чудеса, которые начались еще до рождения. Первое чудо, о котором упоминалось выше, произошло во чреве матери. Крик младенца слышали все, кто находился в церкви. Второе чудо связано с неожиданно раскрывшимися способностями к знаниям.
Вершиной духовного созерцания стало явление Пресвятой Богородицы, которого удостоился святой старец. Однажды, после самозабвенной молитвы перед иконой, его озарил ослепительный свет, в лучах которого он увидел Пречистую Богородицу в сопровождении двух апостолов – Петра и Иоанна. Монах упал на колени, а Пречистая прикоснулась к нему и сказала, что услышала молитвы и будет впредь помогать. После этих слов она вновь стала невидимой.
Явление Пресвятой Богородицы было хорошим предзнаменованием для монастыря и всей Руси. Предстояла большая война с татарами, люди находилиь в состоянии тревожного ожидания. Видение стало пророчеством, доброй вестью о благополучном исходе и грядущей победе над ордой. Тема явления Богородицы игумену стала одной из самых популярных в иконописи.
Смерть
Жизненный закат Сергия, который дожил до глубокой старости, был ясным и тихим. Его окружали многочисленные ученики, он был почитаем великими князьями и последними нищими. За полгода до смерти Сергий передал игуменство ученику Никону и отрешился от всего мирского, «начал безмолствовать», готовясь к смерти.
Когда недуг стал одолевать все сильней, в предчувствии ухода он собирает монашескую братию и обращается к ним с наставлением. Просит «иметь страх Божий», хранить единомыслие, чистоту души и тела, любовь, смирение и страннолюбие, выражающееся в заботе о нищих и бездомных. В мир иной старец отошел 25 сентября 1392 г.
Память
После кончины троицкие монахи возвели его в ранг святых, называя преподобным, чудотворцем и святителем. Над могилой святого был построен каменный собор, названный Троицким. Стены собора и иконостас расписывала артель под руководством . Старинные росписи не сохранились, на их месте в 1635 г. были созданы новые.
По другой версии канонизация Радонежского состоялась позже, 5 (18) июля, когда были обретены мощи святого. Мощи по сей день находятся в Троицком соборе. Его стены они покидали только при сильнейшей угрозе – во время пожаров и наполеоновского нашествия. С приходом к власти большевиков мощи были вскрыты, а останки хранились в Сергиевском историко-художественном музее.
Скромный радонежский игумен обрел бессмертие в памяти последователей, всех верующих и в истории государства. Святого считали своим заступником и покровителем московские цари, посещавшие богомолья в Троицком монастыре. К его образу обращались в тяжелые для русского народа времена. Его имя стало символом духовного богатства России и народа.
Датами памяти святого является день его кончины 25 сентября (8 октября) и день прославления святых иноков Троице-Сергиевой Лавры 6 (19) июля. В биографии святого есть множество фактов самоотверженного служения Богу. В его честь построено множество монастырей, храмов и памятников. Только в столице 67 храмов, многие строились в XVII-XVIII в. Есть они и за границей. Написано множество икон и картин с его образом.
Чудотворная икона «Сергий Радонежский» помогает родителям, когда они молятся о своих детях, чтобы те хорошо учились. В доме, где есть икона, детки находятся под его покровительством. К помощи святого прибегают школьники и студенты, когда испытывают трудности в учебе и во время сдачи экзаменов. Молитва перед иконой помогает в судебных делах, защищает от ошибок и обидчиков.
Русские художники - о преподобном Сергии Радонежском
8 октября Русская Православная Церковь вспоминает святого Сергия, Игумена земли Русской
Известный философ-священник Павел Флоренский писал: «Чтобы понять Россию, надо понять Лавру, а чтобы вникнуть в Лавру, должно внимательным взором всмотреться в основателя ее, признанного святым при жизни, “чу дного старца, святого Сергия”». Похожую мысль высказывал писатель Евгений Поселянин: «Если есть у России народный богатырь, который всего лучше выражает дух России, то, конечно, это преподобный Сергий». Действительно, наверное, нет другого святого, чье житие и подвиг были настолько тесно связаны с историей не только Русской Церкви, но всей России.
Игумен земли Русской — так называют преподобного Сергия. И это не просто эпитет. В этих словах выражено чувство любви православных русских людей к Радонежскому игумену и его монастырю. Каждый человек может видеть в преподобном Сергии наставника и руководителя. Священник увидит пример истового служителя и вдохновенного молитвенника, удостоившегося сослужения Ангельских сил во время Литургии. Монах — образ для подражания в уединенной жизни, молитве и послушании. Даже будучи игуменом, авва Сергий продолжал служить своей братии, почитая себя последним в монастыре. Любая православная семья найдет в жизни святого пример взаимной любви, воспитания детей. Преподобные Кирилл и Мария Радонежские — родители Преподобного — привили сыну веру и любовь к Богу. От них ему передалось желание истинной христианской жизни и простоты. Даже ребенок увидит в отроке Варфоломее — таково имя Преподобного в миру — обычного мальчика, которому далеко не все давалось с легкостью. Лишь вера и упование на помощь Божию помогли ему не отстать от своих сверстников.
О жизни и подвиге святого Сергия Радонежского и истории основанного им монастыря написано очень много книг. Но сегодня хотелось бы обратиться к житию Преподобного, рассказанному художниками.
Все мы привыкли к иконописным изображениям Радонежского игумена, но образ его подвижнической жизни дошел до нас не только в виде иконы. Житием Преподобного вдохновлялись и художники, через свои произведения желавшие выразить внутренний духовный мир великого святого. Одним из самых плодовитых авторов на этом поприще является Михаил Николаевич Нестеров (1862-1942). Среди его картин немало работ на церковную тематику. Но совершенно особое место в его творчестве занимает Радонежский игумен. Это признавал и сам Михаил Николаевич. Его величайший шедевр — «Видение отроку Варфоломею».
Эта картина — не просто веха в творчестве великого русского художника, это веха его жизненного пути. Михаил Николаевич однажды сказал: «Жить буду не я. Жить будет “Отрок Варфоломей”. Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он еще будет что-то говорить людям — значит, он живой, значит, жив и я».
Картина рассказывает о чуде, когда по молитве старца отроку Варфоломею открылась книжная мудрость, и он стал читать. Тяжело было юному сердцу переносить строгие укоры учителя и насмешки сверстников, видевших, что Варфоломею не дается книжная премудрость. Но гораздо сильнее отрока печалило то, что он не может сам читать Слово Господне. И вот, после встречи со святым старцем, он получил исполнение того, о чем горячо молился.
Вглядимся еще раз в фигуру смиренного отрока — молитвенная поза, благоговение перед старцем-схимником, кротость и упование на Бога. Таким Преподобный оставался всю свою жизнь. Тот же исполненный смирения отрок предстает перед нами и на других работах М.Н. Нестерова: «Юность преподобного Сергия», «Святой Сергий Радонежский» и «Труды преподобного Сергия».
Здесь к нам обращен уже повзрослевший Сергий, вкусивший первые трудности отшельнической жизни. Но не горе и усталость выражает его взгляд, а радость от пребывания с Богом. Непроходимые леса стали для него родным домом, дикие животные — ближайшими друзьями. Однажды к келье святого пришел ослабевший от голода медведь, которому преподобный Сергий отдал свою краюшку хлеба.
Следующая картина Нестерова показывает нам преподобного Сергия в монашеском одеянии. Кроткий и спокойный взгляд святого, обращенный к зрителю и одновременно устремленный ввысь, к небу, словно призывает за собой. Посох в руке и виднеющиеся вдали постройки говорят нам, что святой Сергий уже руководит собравшейся вокруг него братией. Его подвиг стал известен, и многие люди обращаются к нему за духовным советом.
А вот Преподобный за работой вместе с братией монастыря. Он не хотел выделяться среди других и всегда сам подавал пример послушания и строгости монашеской жизни. Когда братия просили его стать игуменом, он ответил: «Желаю лучше учиться, нежели учить; лучше повиноваться, нежели начальствовать; но боюсь суда Божия; не знаю, что угодно Богу; святая воля Господа да будет!».
Наравне с другими авва Сергий выполнял монастырские работы, сам строил деревянные келии, таскал и пилил бревна, носил воду, пек хлеб и готовил пищу, шил одежду. Всегда он ходил в одной и той же одежде, в любую погоду — в зной и в холод. Он смирял свое тело, но дух его возрастал все больше и больше.
Таким представлял Сергиеву обитель Аполлинарий Михайлович Васнецов (1856-1933): деревянный храм, кельи, монастырские послушания. Может быть, один из трудящихся монахов — сам Радонежский игумен?
М.Н. Нестеров и А.М. Васнецов — имена этих русских художников известны всем. Но дело, начатое ими, продолжается и сейчас. Житие преподобного Сергия вдохновляет наших современников. Замечательная картина, рассказывающая о чуде воскрешения умершего мальчика, принадлежит кисти Натальи Климовой.
Крестьянин везет тяжело больного сына в лес к живущему там игумену Сергию, совершающему чудеса по своим молитвам к Богу. Но мальчик умирает… Картина передает сам момент чуда — воздетые в молитве руки старца, крестьянин, входящий в его келью с гробом в руках. Омраченный горем отец еще не увидел сына, его мысли о другом, но через мгновение безутешное горе сменится радостью.
Это работа художника Сергея Ефошкина «Чудо о птицах». «Сергий, ты молишься о своих учениках, и молитва твоя услышана. Посмотри, видишь, сколько монахов собирается под твое руководство!» — однажды услышал во время молитвы Преподобный. После этого он увидел необыкновенный свет с неба и множество прекрасных птиц на крышах и на дворе монастыря. Эта картина передает чудесное откровение Божие святому Сергию о судьбе Троицкой обители. Птицы — это все те, кто продолжает собираться под сводами кельи Преподобного, чтобы последовать его примеру монашеского подвига.
Но вновь вернемся в прошлое. Автор знаменитого «Военного совета в Филях» Алексей Данилович Кившенко (1851-1895) написал картину другого военного совета. Это совет великого князя Дмитрия с преподобным Сергием перед Куликовской битвой с полчищами хана Мамая. Мы видим смиренно склонившуюся голову великого князя и благословляющую руку Игумена земли Русской…
«Иди, не бойся. Бог тебе поможет», — слышит князь из уст Преподобного. Два воинства соединились друг с другом — воинство земное просит помощи у воинства, посвятившего себя служению Богу. Меч в руках князя Дмитрия, меч духовный — Крест Христов — в руках преподобного Сергия. Не в силе Бог, а в правде… Тот же сюжет у современного нам автора — священника Сергия Симакова.
Картина «Святые Сергий Радонежский и Дмитрий Донской» — Преподобный благословляет князя, посылая в его войско двух монахов-богатырей Александра-Пересвета и Андрея-Ослябю. Не кольчуги и щиты украшают иноков — монашеские ризы и твердая вера в Бога.
Преподобный Сергий преставился 25 сентября (8 октября по новому стилю) 1392 года. Его жизненный путь — от смиренного отрока до старца, перед которым склоняли головы князья. Авва Сергий обращается к нам через свое житие, через иконы и, как мы увидели, через картины. Если он — Игумен земли Русской, то все мы — его верные чада, внимающие его словам. Жизнь преподобного Сергия — это жизнь человека в Боге. И как это ни странно, ушедший в глухие леса подвижник оказался настолько близок и к тем, кто жил в одно с ним время, и к нам, живущим через семь веков после него. Почему? Ответ очень прост: чем ближе человек к Богу, тем ближе он и к другим — к тем, кто нуждается в его помощи и живом примере.
В июле 2014 года отмечалось 700 лет со дня рождения преподобного Сергия Радонежского, чье имя знакомо большинству россиян. Сергий почитается Русской православной церковью в лике святых как преподобный и считается величайшим подвижником земли Русской. Это исключительно яркая историческая личность, и неудивительно, что многие художники обращались и обращаются к его образу.
Наверное, самые известные работы, посвященные Сергию, принадлежат художнику Михаилу Васильевичу Нестерову. За свою долгую творческую жизнь он создал цикл произведений, посвященных жизни и деяниям святого. Сам художник говорил об этом: "Я не писал и не хотел писать историю в красках. Я писал жизнь хорошего русского человека XIV века, чуткого к природе и ее красоте, по-своему любившего родину и по-своему стремившегося к правде. Я передаю легенду, сложенную в давние годы родным моим народом о людях, которых он отметил любовью и памятью". Первым произведением цикла стала картина "Видение отрока Варфоломея", написанная в 1889-1890 годах.
М. В. Нестеров. "Видение отрока Варфоломея"
Сюжет картины основан на «Житии пре-подобного Сергия», составленном учеником Сергия Епифанием Премудрым. В семилетнем возрасте отрока Варфоломея (так в миру звали Сергия) отдали учиться вместе с двумя братьями - Стефаном и Петром. Братья учились успешно, а Варфоломею грамота не давалась. Однажды, ища в поле пропавших лошадей, он увидел под дубом незнакомого старца-черноризца. Монах молился. Отрок подошёл к нему и поведал свою скорбь. Сочувственно выслушав мальчика, старец начал молиться о его просвещении. Затем, достав ковчежец, вынул малую частицу просфоры и, благословив ею Варфоломея, сказал: «Возьми, чадо, и съешь: сие дается тебе в знамение благодати Божией и разумения Священного Писания». Благодать действительно сошла на отрока: Господь дал ему память и разумение, и он стал легко усваивать книжную мудрость. (Подробнее об этой картине можно прочитать ).
Далее последовала картина "Юность преподобного Сергия" (1892-1897гг.). Здесь перед нами уже повзрослевший Сергий, испытавший первые трудности отшельнической жизни. После смерти родителей Варфоломей вместе с братом Стефаном удалился для пустынножительства в лес (в 12 верстах от Радонежа). Сначала они поставили келью, а потом небольшую церковь, и, с благословения митрополита Феогноста, она была освящена во Имя Пресвятой Троицы. Но Стефан не выдержал трудностей житья в пустынном месте и ушел в один из московских монастырей. Сергий остался один. Однажды к хижине святого пришел голодный медведь. Преподобный понял, что зверь голоден, и вынес ему краюху хлеба. Съев угощение, медведь удалился в лес, но с тех пор часто стал приходить к келье святого. А Преподобный благодарил Бога, что послал ему лютого зверя на утешение.
Фигура Сергия Радонежского изображена на невысоком лесном пригорке, на фоне деревянной часовни, среди птиц и зверей.
Художник и художественный критик А.Н.Бенуа (1870-1960) называл этот пейзаж "целой поэмой северного леса".
М. В. Нестеров. "Юность преподобного Сергия"
В 1337 году Варфоломей принял пострижение в монашество с именем святого мученика Сергия. Постепенно он стал известен другим инокам. Преподобный Сергий всех принимал с любовью, и вскоре в маленькой обители составилось братство из двенадцати иноков. Их опытный духовный наставник отличался редким трудолюбием. Своими руками он построил несколько келлий, носил воду, рубил дрова, выпекал хлеб, шил одежду, готовил пищу для братии и смиренно выполнял другие работы. Тяжелый труд преподобный Сергий соединил с молитвой, бдением и постом. Именно таким видим мы святого в триптихе "Труды преподобного Сергия" (1897 г.).
М. В. Нестеров. Триптих "Труды преподобного Сергия", центральная часть
М. В. Нестеров. Триптих "Труды преподобного Сергия", левая и правая части
Произведение "Преподобный Сергий Радонежский" (1899 г.), завершает "Сергиевский цикл" Нестерова.
М. В. Нестеров. "Преподобный Сергий Радонежский"
Виктор Михайлович Васнецов в 1881 году создал икону "Сергий Радонежский" для церкви в Абрамцево, построенной по проекту Поленова и самого Васнецова. Здесь Сергий изображен в виде сурового крестьянина с натруженными работой руками.
В. М. Васнецов. "Сергий Радонежский"
В 1895 году Васнецов пишет еще одну картину, посвященную Сергию Радонежскому. Здесь изображено чудо с источником. Однажды в монастыре кончилась вода. Тогда Сергий нашел место, окрестил его крестом и стал молиться Господу, чтобы появилась вода. И чудо свершилось - в этом месте забил родник.
В. М. Васнецов. "Преподобный Сергий Радонежский"
Святой занимал особое место и в творчестве Николая Константиновича Рериха. В 1925 году Рерих создал работу "Сергий-строитель". Существует две картины с таким названием. На обеих картинах с таким названием изображён Сергий в трудах и с ним медведь. "Пусть моя картина "Сергий Строитель" напоминает о нерушимом строительстве. Сергий - труженик, один из зачинателей русского культурного строительства." (Н.К.Рерих. Нерушимое)
Н. К. Рерих. "Сергий-строитель"
В 1932 году была написана картина "Святой Сергий Радонежский". "На переднем плане картины - во весь рост святой Сергий Радонежский, строитель храмов и монастырей, носитель веры Христовой, миротворец, ясновидец, безоговорочный духовный лидер Руси XIV века. Ногами своими он стоит на Земле Русской и одновременно как бы возвышается над ней. Выше всех. Облачён в фиолетовые и синие монашеские одежды - цвета высших космических вибраций, обозначающие высшую духовность. На дланях своих он держит церковь - Нерльский собор, самый древний храм России. Нерльский собор олицетворяет саму Россию. Поэтому изображение возвышающегося Сергия, держащего Нерльский собор можно понимать так: святой Сергий является величайшим покровителем Русской Земли. Особенно это проявлялось в наикритические моменты истории. Об этом же говорят шлемы и копья воинов, уходящих на поле Куликово, и грозовое небо, предвещающее приближение суровой битвы. Три круга на бело-синем плате, обозначающие единство прошлого, настоящего и будущего, подразумевают: защитничество это было, есть и будет. Знак же Всевидящего Ока, Ока Откровения в фиолетовом треугольнике над головой святителя в тревожном небе, - знак Божественного Разума, символическое изображение Бога, - свидетельствует, что Преподобный Сергий осуществляет свою миссию по Высшей воле." (Марчихин С. Картина Н.К. Рериха «Св. Сергий»)
Н. К. Рерих. "Святой Сергий Радонежский"
Первый жизнеописатель преподобного Сергия Епифаний Премудрый писал, что перед битвой с Мамаем великий князь Дмитрий Иоаннович, впоследствии известный как Дмитрий Донской, встречался со святым Сергием и получил от него благословение. Историки спорят, была ли эта встреча перед Куликовской битвой или более ранней битвой на реке Воже, но сюжет существует и художники не могли обойти его стороной.
Алексей Данилович Кившенко. "Преподобный Сергий Радонежский благословляет московского князя Дмитрия Ивановича на битву с Мамаем". 1874 г.
Александр Никанорович Новоскольцев.
И современных художников вдохновляет личность преподобного Сергия. Сергей Николаевич Ефошкин посвятил цикл работ Сергию Радонежскому.
С. Н. Ефошкин. "Преподобный Сергий Радонежский. Благословение князя московского Димитрия Иоанновича со дружиною на битву. 1380год" 1994 г.
С. Н. Ефошкин. "Преподобный Сергий Радонежский. Явление Пресвятой Богородицы" 1998 г.
С. Н. Ефошкин "Преподобный Сергий Радонежский. По Руси" 1998 г.
Картина Натальи Климовой рассказывает о чуде воскрешения отрока. Отец нес тяжело больного сына святому Сергию, чтобы он исцелил ребенка. Но по дороге мальчик умер. Тогда, оставив тело в келье святого, отец в слезах ушел за гробом. Сергий же стал молиться Богу за отрока, и тут мальчик открыл глаза и зашевелился. Художница изобразила момент возвращения отца, еще не знающего, что сын его жив.
Наталья Климова. "Воскрешение преподобным Сергием Радонежским мальчика"
Василий Нестеренко. "Игумен земли русской"
Юрий Ракша. "Благословение Дмитрия Сергием Радонежским", левая часть триптиха
Саетгалиева Л.В. «Образ Преподобного в русской живописи»
Русский церковный и государственный деятель, основатель Троице-Сергиева монастыря родился 3 мая 1314
Преподобный Сергий Радонежский почитается величайшим подвижником земли русской. Он – Идейный вдохновитель объединительной и национально-освободительной политики великого князя Дмитрия Донского. Благословил его и его войско на победу в Куликовской битве. Воспитал плеяду учеников и последователей.
Будущий святой, получивший при рождении имя Варфоломей, родился в семье боярина. Русская Церковь традиционно считает днем его рождения 3 мая 1314 года. В возрасте 10 лет Варфоломей обучался грамоте вместе с братьями: он существенно отставал в обучении, несмотря на то, что много и усердно занимался, в отличие от своих успешных в учебе братьев. И тем не менее, несмотря на недовольство учителей и родителей, а также насмешки сверстников, Варфоломей, благодаря терпению и труду, смог ознакомиться со Священным Писанием и пристрастился к церкви и иноческому житию. Позже, после смерти родителей, стремясь к «строжайшему монашеству», он убеждает своего брата Стефана, основать пустынь на берегу реки Кончуры, на холме Маковец посреди глухого Радонежского бора. Года через два или три к нему стали стекаться иноки; образовалась обитель.
В 1330-х годах на этом месте им была построена небольшая деревянная церковь во имя Святой Троицы. Постепенно слава его росла; в обитель стали обращаться все, начиная от крестьян и кончая князьями; многие селились по соседству с ней, жертвовали ей своё имущество. Сначала терпевшая во всем необходимом крайнюю нужду пустынь вскоре обратилась в богатый монастырь. Еще при жизни Преподобный Сергий удостоился благодатного дара чудотворений. Слава о чудесах, совершенных Преподобным, быстро распространилась, и к нему приводили больных как из окрестных селений, так и из отдаленных мест. И никто не покидал Преподобного, не получив исцелений недугов и назидательных советов. Все прославляли Преподобного Сергия и благоговейно почитали наравне со святыми. Но слава не прельщала подвижника, и он по-прежнему оставался образцом иноческого смирения. По словам одного современника, Сергий «тихими и кроткими словами» мог действовать на самые загрубелые и ожесточённые сердца; очень часто примирял враждующих между собой князей, уговаривая их подчиняться великому князю московскому, благодаря чему ко времени Куликовской битвы почти все русские князья признали главенство Дмитрия Донского.
Достигнув глубокой старости, Сергий, за полгода прозрев свою кончину, призвал к себе братию и благословил на игуменство опытного в духовной жизни и послушании ученика, преподобного Никона. Преподобный Сергий Радонежский преставился к Богу (25 сентября) 3 октября 1392 года в Свято-Троицком монастыре, но по традиции Русской Православной Церкви днем его кончины считается 8 октября. Накануне великий угодник Божий в последний раз призвал братию и обратился со словами завещания: «Внимайте себе, братие. Прежде имейте страх Божий, чистоту душевную и любовь нелицемерную…». Дни памяти святого по новому стилю: 18 июля (обретение мощей) и 8 октября (преставление).
С циклом картин из жизни Сергия Радонежского сам Нестеров по преимуществу связывал то заветное слово, которое хотел сказать родному народу о нем самом. С молодых лет и до последних дней своих Нестеров убежден был в том, что «Явление отроку Варфоломею» - его лучшее произведение, наиболее полно и совершенно выразившее его художественный идеал. И если в присутствии Нестерова заходила речь об его искусстве и об его значении для русского народа, он всегда утверждал:
- Жить буду не я. Жить будет «Отрок Варфоломей». Вот если через тридцать, через пятьдесят лет после моей смерти он еще будет что-то говорить людям - значит, он живой, значит, жив и я.
Образ Сергия Радонежского - как народного святого - был близок Нестерову с детства. Он запомнил его лик и с семейной иконы, и с лубочной картинки, где Сергий-пустынножитель делился с медведем хлебом.
Нестеров пошел за Островским в творческом внимании к рассказу Симона Азарьина. Рисунок Нестерова «Видение Кузьмы Минина» - это графическое повторение «рассказа Минина» у Островского: та же «образница, вся облитая светом», тот же «муж в одежде схимника». Но Нестеров вносит изменение в сценарий Островского: Сергий застает Минина не на ложе сна, а бодрствующим, на полночной молитве за родину; как бы в ответ на эту молитву нисходит к Минину небесный гость, призывающий его к патриотическому подвигу. Но лицо Сергия явно не удалось художнику: это «схимник вообще», а не Сергий из Радонежа.
Не удовлетворенный рисунком и увлеченный темой, Нестеров тогда же написал эскиз в красках. Сергию приданы черты, исторически ему свойственные; он не бестелесный схимник, он деятельный «игумен земли русской», властно опирающийся на высокий посох. Но при явном, даже любовном сохранении его старческого земного облика чувствуется в нем некто небесноявившийся. Эскиз овеян прекрасным влиянием Александра Иванова, его библейских рисунков: не то чтобы Нестеров повторил хоть что-либо из композиции и красок Иванова, но у одного Иванова мог он в те годы поучиться той искренней смелости, той творческой свободе художественного «касания к мирам иным», по выражению Достоевского, без которого невозможны произведения на подобные сюжеты из библии и из «житий».
«Я принялся за этюды к «Варфоломею», - рассказывает Нестеров . - Окрестности Комякина очень живописны: кругом леса, ель, береза, всюду в прекрасном сочетании. Бродил целыми днями. В трех верстах было и Абрамцево, куда я теперь чаще и чаще заглядывал. Ряд пейзажей и пейзажных деталей было сделано около Комякина. Нашел подходящий дуб для первого плана, написал самый первый план, и однажды с террасы абрамцевского дома совершенно неожиданно моим глазам представилась такая русская, такая осенняя красота. Слева холмы, под ними вьется речка (аксаковская Воря). Там где-то розоватые осенние дали, поднимаемся дымок, ближе капустные малахитовые огороды, справа золотистая роща. Кое-что изменить, что-то добавить, и фон для моего Варфоломея такой, что лучше не выдумать. И я принялся за этюд. Он удался, а главное, я, смотря на тот пейзаж, им любуясь и работая свой этюд, проникся каким-то особым чувством «подлинности», историчности его: именно такой, а не иной, стало мне казаться, должен был быть ландшафт ».
Нестеров сознательно выбрал осень для «Варфоломея»: в русской осени, по давнему и дружному свидетельству поэтов, есть та «сладкая тишина», та углубленная, спокойная «светлость», та хрустальная «лучезарность», которые так родственны высоким и тихим состояниям души, просветленной глубоким самопознанием и движимой порывами к высшей правде и красоте.
Нестеровский Варфоломей - русский мальчик с глубокой душой и светлым сердцем - мог грустить и радоваться только вместе с этою природою, только в этот «день хрустальный», когда так прекрасна и светла «тихая лазурь над грустно сиротеющей землей».
Двадцать восемь лет спустя после того, как писался «Варфоломей», художник говорил:
- Хотелось так написать осень, чтобы слышно было, как журавли кличут высоко в небе… Да разве можно так написать?.. Я не мог сделать всего, что хотел, в «Варфоломее» .
Но именно так написал он русскую осень на «Варфоломее»: кажется, что журавли только что пронеслись клинышком над этими отдыхающими нивами, примолкшими лесами, и под их прощальный клич отрок Варфоломей увидел старца.
Небольшой этюд маслом, хранившийся у художника, дает возможность проследить путь претворения у Нестерова определенного куска ландшафта в пейзажную основу целой картины. Нестеровский этюд абрамцевской луговины - это первый его крепкий по мастерству пейзаж. В нем чувствуется, больше чем в любой пейзажной работе Нестерова, его близость к Левитану и Саврасову, с их лирическим вслушиванием в краски и голоса природы.
В этом пейзаже еще слишком много лирической тревоги, внутреннего томления, сладкой тоски, свойственных человеку конца XIX века, - их не мог знать безмятежный отрок XIV века. Когда этот абрамцевский пейзаж перешел на картину, из него исчезла и эта слишком субъективная, сладкая тоска, и это чрезмерно элегическое томление, и эта внутренняя тревога человека XIX века. В нем явилась прекрасная успокоенность, золотая ясность, лучезарная светлость - все то, что восхищало в русской осени такого русского из русских, как Пушкин, что умиляло Тютчева, - в нем явилось все, что могло умилять и радовать будущего Сергия, который «был плоть от плоти и кость от костей» русского народа.
И лицо своего Варфоломея Нестеров взял не из иконописного подлинника, а из русской деревни.
Нестеров вспоминает :
«Оставалось найти голову для отрока, такую же убедительную, как пейзаж. Я всюду приглядывался к детям и пока что писал фигуру мальчика, писал фигуру старца…
Время шло, было начало сентября. Я начал тревожиться, ведь надо было еще написать эскиз. В те дни у меня были лишь альбомные наброски композиции картины и она готовой жила в моей голове, но этого для меня было мало. А вот головы, такой головы, какая мне мерещилась для будущего преподобного Сергия, у меня еще не было под рукой.
И вот однажды, идя по деревне, я заметил девочку лет десяти, стриженую, с большими, широко открытыми удивленными и голубыми глазами, болезненную. Рот у нее был какой-то скорбный, горячечно дышащий… Я замер, как перед видением. Я действительно нашел то, что грезилось мне: это и был «документ», «подлинник» моих грез. Ни минуты не думая, я остановил девочку, спросил, где она живет, и узнал, что она комякинская, что она дочь Марьи, что изба их вторая с краю, что ее, девочку, зовут так-то и что она долго болела грудью, что вот недавно встала и идет куда-то.
На мое счастье, на другой день день был такой, как мне надобно: серенький, ясный, теплый, и я, взяв краски, римскую лимонную дощечку, зашел за моей больнушкой и, устроившись попокойнее, начал работать. Дело пошло ладно. Мне был необходим не столько красочный этюд, как тонкий, точный рисунок с хрупкой, нервной девочки. Работал я напряженно, стараясь увидеть больше того, что, может быть, давала мне моя модель. Ее бледное, осунувшееся, с голубыми жилками личико было моментами прекрасно. Я совершенно отождествлял это личико с моим будущим отроком Варфоломеем. У моей девочки не только было хорошо ее личико, но и ручки, такие худенькие, с нервно сжатыми пальчиками. Таким образом, я нашел не одно лишь лицо Варфоломея, но и руки его. В 2-3 сеанса был сделан этот этюд… Весь материал был налицо. Надо приниматься за последний эскиз красками. Я сделал его быстро и тут же нанял себе пустую дачу в соседней деревне Митине. В половине сентября переехал туда, развернул холст и, несмотря на темные осенние дни, начал рисовать свою картину. Жилось мне в те дни хорошо. Я полон был своей картиной ».
На карандашных набросках поначалу зрителю было видно лицо старца - то в профиль, то в три четверти. На картине лицо его вовсе не видно для нас по реальной причине: оно скрыто краем схимы .
Нестеров так поставил фигуру старца по отношению к отроку, что то, что происходит на картине, воспринимается нами не как «Встреча отрока Варфоломея со старцем», а как «Видение отроку Варфоломею». Старец, мнится, не пришел к дубу, как вот пришел отрок по лугу, а «вдруг отделился от темного ствола большого дерева» - и предстал пред отроком, пошедшим за конями. Мы не видим лица старца, но это потому, что видение не нам, а ему, отроку Варфоломею. Этим устранением зрителя от видения и соотнесением видения исключительно к отроку художник установил тонкую внутреннюю связь между явившимся и пришедшим, между старцем и отроком, соединив их - и только их одних - в некоем чудесном событии.
Итак, на картине одно только видимое нами лицо и один центральный образ, в котором и композиционно, и красочно-живописно, и идейно-сюжетно заключен весь смысл картины - то, во имя чего ей быть: это сам отрок Варфоломей.
Работая над картиной в темноватой избе, в осенние укоротившиеся дни, Нестеров жил впроголодь, худел, лишился сна, но не мог оторваться от своего «Варфоломея» даже настолько, чтобы переселиться в Абрамцево .
Но приехал он больной и слег в злой инфлюэнце. Еще не оправившись от болезни, он уже бросился к картине. «Полетели дни за днями, вставали все рано, и тотчас, как рассветет, принимался за картину. Я не был доволен холстом, слишком мелким и гладким, и вот когда была уже написана верхняя часть пейзажа, я, стоя на подставке, покачнулся и упал, упал прямо на картину. На шум прибежала сестра, а за нею мать, я поднялся, и мы увидели, что картина прорвана: большая дыра зияла на небе. Мать и сестра не знали, как меня утешить, как подступиться ко мне. «Ахать» было бесполезно, надо было действовать. Я в тот же день послал письмо в Москву в магазин Дациаро, прося спешно выслать мне лучшего заграничного холста известной ширины столько-то. И стал нетерпеливо ждать присылки».
Время тянулось, казалось мне, очень медленно. Я хандрил. Близкие мои не знали, что со мной делать. Однако недели через полторы холст пришел, гораздо лучший, чем первый. Я ожил, ожили все вокруг меня. Скоро перерисовал картину, начал писать ее красками. Как бы в воздаяние за пережитое волнение, на новом холсте писалось приятнее, и дело быстро двигалось вперед. В те дни я жил исключительно картиной, в ней были все мои помыслы: я как бы перевоплотился в ее действующих лиц. В те часы, когда я не рисовал, я не существовал; кончая писать в сумерках, я не знал, что с собой делать до сна и завтрашнего дня… Проходила длинная ночь, а утром снова за любимое дело, а оно двигалось да двигалось. Я пишу голову Варфоломея - самое ответственное и самое интересное для меня место в картине. Голова удалась, есть и картина, «Видение отроку Варфоломею» кончено ».
«…При разработке картины я держался все время этюдов, и, лишь удалив венчик с головы Варфоломея (Сергия), я оставил таковой над старцем-видением ».
Снимая «венчик» (нимб) с головы Варфоломея, Нестеров сознательно уничтожил последний атрибут иконной святости в его изображении; венчик же над старцем, написанным в той же мягкой, тонкой, но реалистической манере, что и отрок, был нужен художнику, по его словам, для того, чтоб «показать в нем проявление сверхъестественного».
Москва встретила «Варфоломея» чутким вниманием и дружным приветом. Первым из художников, как всегда, увидал его Левитан. «Смотрел долго, - вспоминает Нестеров , - отходил, подходил, вставал, садился, опять вставал. Объявил, что картина хороша, очень нравится ему и что она будет иметь успех. Тон похвалы был искренний, живой, ободряющий ». Отзыв Левитана был для Нестерова всегда основным.
А.М. Васнецов, И.С. Остроухов, А.Е. Архипов, А.С. Степанов - вот те, кто горячо присоединился тогда к Левитану и Сурикову в высокой оценке «Отрока Варфоломея».
Присоединился к ней и Павел Михайлович Третьяков: он приобрел картину еще в Москве, до отправления ее в Петербург на Передвижную выставку.
В числе восставших против «Варфоломея» были пейзажист Ефим Волков, сентиментальный жанрист К. Лемох; ревностно продолжал свою оппозицию Мясоедов, боровшийся и против «Пустынника». К оппозиции пристал Вл. Маковский. Яростно нападал на «Отрока Варфоломея» Ге.
Центральным пунктом обвинений было то, что молодой художник привез на выставку картин икону, которой место в церкви и которая может быть интересна лишь для верующих. Утверждали, что порочна самая тема картины - «Видение отроку Варфоломею». Видения - область психиатра, а не художника.
Несмотря на эти нападения, картина была принята на выставку, и в числе голосовавших за картину оказались такие столпы передвижников, как Шишкин, Прянишников, Ярошенко. Но и тогда противники картины не сложили оружия.
Мясоедов упорно настаивал на том, чтоб Нестеров стер венчик (нимб) с головы старца.
Но факт оставался фактом: «Отрок Варфоломей» был приобретен Третьяковым. Покупка картины Третьяковым для его галереи - в глазах русского общества - чуть ли не решала ее судьбу, во всяком случае, давала ей высокую оценку, утверждала за нею право на общественное внимание.
В 1926 году Нестеров вспоминал, как в Абрамцеве во время одной из встреч с Врубелем, уже автором нескольких «Демонов», он горячо хвалил картины Врубеля и советовал не обращать внимания на нападки, которым они подвергаются.
Все это хорошо, - задумчиво ответил Врубель . - А Варфоломея-то у меня все-таки нет, а у вас он есть!
Шли десятилетия, и с каждым годом больше и чаще приходилось Нестерову встречать благодарность за «Варфоломея». К Левитану, Сурикову, В. Васнецову, Куинджи, Врубелю, оценившим «Варфоломея» при его появлении, присоединились целые поколения русских художников.
Эту картину любили в более поздние годы такие великие реалисты, как Лев Толстой и И.П. Павлов.
Картина Нестерова осталась живой и для зрителя революционной эпохи от А.М. Горького до рядового посетителя Третьяковской галереи.
Для Нестерова же «Отрок Варфоломей» на всю жизнь остался любимейшим произведением. Он не раз говаривал: «Кому ничего не скажет эта картина, тому не нужен и весь Нестеров ».
В чем же тайна этой жизненности «Отрока Варфоломея»?
Что находили в этом «тихом пейзаже» и «тихом отроке» Нестерова такие не тихие люди, как Суриков, Лев Толстой, Горький или борец-ученый Павлов? Правду «чувства», услышанную в простом русском человеке XIV века, глубину сердца, остающуюся драгоценным достоянием русского народа во все времена его исторического существования.
Сразу после «Варфоломея» Нестеров принялся за следующую картину из «Жития» - «Сергий с медведем».
Во всех своих эскизах Нестеров устранил это трогательное кормление медведя пустынножителем - он усилил мотив светлой дружбы человека со зверем, дружбы, на которую радуется окружающая природа.
На эскизе, как характеризовал сам Михаил Васильевич, «была ранняя апрельская весна, без зелени, когда почки только набухают, вот-вот закукует кукушка, - природа, пробужденная от тяжкого сна, оживает».
Сергий представлен стоящим на пороге своей убогой кельи (слева у самого края картины). У ног его ласково изогнулся огромный медведь. Глаза Сергия устремлены к небу. Эскиз по размерам продолговат, и фигура Сергия поставлена так, что окружающая лесная тишь его не объемлет сверху, снизу, с боков, как на втором эскизе и на картине. Этот эскиз Нестеров показывал Третьякову, и он Павлу Михайловичу понравился, но сам Нестеров вскоре к нему охладел.
Картина была замыслена теперь по другому эскизу. Эскиз по размерам приблизился к квадрату. Лес и церковка остались почти те же, но боковой кельи нет и следа.
Сергий в белом подряснике и манатейке стоит уже посреди всего окружающего его лесного безмолвия. Он объемлем отовсюду природой и тварями. У ног его, по-прежнему справа, в несколько иной позе медведь. Тут же несколько птиц, справа, подальше, заяц-беляк присел около кустов. Сергий моложе изображенного на первом эскизе. Руки так же крестообразно сложены на груди. Глаза обращены к небу: видно, что он не вышел только из кельи, где течет час за часом его жизнь, а живет он тут, в чащобе, с тварью, и не знаешь даже, нуждается ли он в келье - до того он с природой, в природе и как-то включен и вобран в природу.
Днем Нестеров продолжал обязательную работу для собора, к вечеру шел в лес на этюды для Сергия.
Тот «стилизованный» и будто бы «вымышленный» пейзаж, якобы заимствованный, по уверению Стасова, у сухих византийцев, в действительности, как всегда, на всех без исключения картинах Нестерова рождался из любовного изучения русского леса.
Из действительности же рождался и сам юный Сергий. Художник нашел себе подходящего натурщика, деревенского паренька лет восемнадцати, ушел с ним в лесную чащобу, одел там его в белый холщовый подрясник, писал с увлечением.
В начале августа 1891 года Нестеров перебрался в Москву, чтобы опять с натуры писать ту «тварь», среди которой жил юный Сергий. Художник добросовестно писал в Зоологическом саду медведей, лисиц, зайцев, птиц.
Для лица юного Сергия у него был этюд с Аполлинария Михайловича Васнецова. «Он был тогда худой, щупленький, - пояснял Нестеров в ответ на недоумение, каким образом 32-летний художник мог послужить для юного Сергия. - Он мальчишкой тогда выглядел ».
С пейзажем, как всегда, в работе Нестерова была удача: художник, проведший целую весну и лето в изучении северного леса, чувствовал, что он верно решает задачу, которую себе ставил.
«Пейзаж я видел так ясно, - пишет Нестеров в «Автобиографии». - Все, что чувствовал я в нашей северной природе чудного, умиротворяющего человеческую природу, что должно преображать его из прозаического в поэтический, все это должно быть в нем, - и мне чудилось, что на такой пейзаж, с таким лесом, цветами, тихой речкой, напал я ».
Настоящая «симфония северного леса » - так определил Александр Бенуа пейзаж на «Юном Сергии».
В конце декабря 1891 года «Юность Сергия» была окончена. Но художник, по его признанию, был «смутно чем-то недоволен; больше всего недоволен лицом, быть может, размером картины, слишком большим, не соответствующим необходимости».
«Вскоре пришел и А. Васнецов. Посмотрел картину, и она ему не пришлась по сердцу… Апол. Васнецов брал картину в сравнении с Варфоломеем, и та ему показалась более доведенной в пейзаже, поэтичней, хотя по затее и по выполнению фигуры он ставит большую выше. Главное неудовольствие обрушилось на ту часть пейзажа, которая была замечена как неудачная и Виктором Михайловичем… На другой [день] с утра заперся и начал переписывать осинник, к вечеру вся задняя декорация преобразилась и общий тон картины сразу изменился к лучшему, появилась поэзия и т. д. Фигура вышла вперед и стала главным центром на полотне… На другой день принялся за голову и в час или 2, благодаря богу, она была изменена к лучшему, выражения не только не уменьшилось, но и прибавилось. За все это спасибо Васнецовым, так решительно толкнувшим меня…
Во вторник же я поехал к Архипову… С ним приехал к себе. Он от картины в восторге, находит ее выше «Мальчика»… На другой день чем свет приехал Левитан, тут не было конца похвалам, вещь ему страшно понравилась… Между прочим, он дал несколько дельных замечаний…
Вчера с утра был снова Ап. Васнецов с Кигном (Дедлов). Аполлинарий нашел вещь изменившейся до основания, расхвалил…
Часу во втором снова приехал Остроухов, встретились как нельзя лучше. Сергий ему очень понравился, находит, что картина много имеет лирической поэзии и т. д., сделал кое-какие замечания в мелочах и, пригласив в субботу к себе, уехал и, вероятно, у подъезда встретил Третьякова, который, как назло, пришел тогда, когда в мастерской не было видно ни зги (оттепель и туман). Встретились очень сердечно. Проводил в мастерскую и оставил на волю божию. Долго смотрел картину вблизи, потом сел, сидел около получаса, спрашивал про Уфу и т. д., но про картину не проронил ни словечка, как будто ее и не видал… »
Через два дня Нестерову передали «по секрету» мнение Третьякова о картине: «Нравится, но не все… »
Этюд для головы юного Сергия, как и для отрока Варфоломея, опять был написан с женского лица уже в Киеве.
- Мне для одного из моих соборных святых понадобилась натура, - рассказывал Михаил Васильевич. - В собор прислали девушку, ученицу Художественной школы. Лицо ее мне приглянулось для Сергия. Я написал с нее этюд на воздухе, у забора. На картину он вошел в сильно измененном виде ».
Показав своего Сергия в окружении природы, Нестеров мечтая создать и другой образ Сергия - горящего любовью к родине, участвующего в ее обороне от врагов из азиатских пустынь и степей.
«Во время болезни, - пишет Нестеров Е.Г. Мамонтовой в июне 1890 года, - был у меня один день, когда мне было лучше, я мог думать и воображение работало сильно, и я случайно напал на счастливую концепцию последующей картины из жизни пр. Сергия. Тема - «Прощание Димитрия Ивановича Донского с пр. Сергием» - была давно мною намечена к истории Радонежского чудотворца …»
Этот план картины очень показателен для Нестерова.
Намечая свою трактовку темы, Нестеров спешит объявить: его Димитрий Донской не иконописный лик и не академический манекен в историческом костюме: он должен быть живым человеком, не только с верным историческим обличьем, но и с плотью, нравом и духом русского человека XIV века.
На поиски такого русского князя, одинаково далекого от иконы и от оперы, и отправляется Нестеров в своих набросках. Нестерова заботит общая сценировка прощания князя с Сергием: здесь историческую и поэтическую правду надлежит вырвать из академической рутины внешней парадности и театральности.
В 1892 году задумана, а в 1896 году написана Нестеровым другая картина из цикла о Сергии Радонежском, на тему, смежную с исторической, - «Труды преподобного Сергия».
Тема «Трудов пр. Сергия» - народная тема: она широко и любовно разрабатывалась древними и новыми его житиями, лубочными и литографированными картинками.
Верный народному представлению о жизни Сергия Радонежского, Нестеров не мог миновать столь близкую народу тему и ей посвятил третью законченную картину Радонежского цикла.
Картина не причинила Нестерову стольких тревог и терзаний, как две предыдущие, но не дала и той творческой радости, которой одарили его «Отрок Варфоломей» и «Юный Сергий».
Для «Трудов» Нестеров впервые в новом русском искусстве применил форму триптиха, столь излюбленную в средневековом искусстве Запада и любимую в Древней Руси в виде «деисусов» и складней. В самой этой форме уже заключена сложная композиционная задача. Триптих всегда строится так, что центральная часть, равная по размерам двум боковым, требует помещения на ней более сложного, обычно многофигурного изображения: в нем должно быть выражено главное содержание всего триптиха, или складня. Боковые изображения на створках являются дополнительными к центральному; завися от него по композиции, они обычно бывают однофигурными.
Для средней части складня «Трудов» художник избрал, следуя за Епифанием, сложную сцену - преподобный Сергий вместе с другими иноками строит обитель. Боковые части триптиха заключают в себе одного преподобного Сергия: направо - на фоне зимнего, налево - летнего пейзажа. Художник хотел выдержать все три части триптиха - лето (левая), позднюю весну (средняя), зиму (правая) в одной цветовой тональности, чтобы, связав их в одно живописное целое, колористически оправдать форму триптиха. Для этого и зима, и весна, и лето выдержаны в одном синевато-лиловом, матово-мягком тоне, впервые появляющемся здесь у Нестерова.
Лиловато-синяя гамма всей картины более всего подошла к «зиме» правой части. Этот лиловато-голубой снег на земле и на крышах, обильный, густой и пухлый, какой-то радостно-русский, такой скрипучий и приветливый в ясное морозное утро, эти маленькие лиловеющие столбики дыма из труб, лиловато-розовая полоска неба - все это прекрасно, подлинно, так родно и близко, что, кажется, слышишь, как скрипит этот радонежский снег под ногами старца Сергия, и чуешь, как крепко пахнет дымком и морозом в это такое русское бодрое северное утро.
На средней части триптиха этому лиловато-голубому надо было отвести много места, по необходимости для этой средней части картины быть центральной и в колористическом отношении, но как раз этой колористической центральности здесь не получилось: синевато-лиловые тени бревен на первом плане неубедительны и неудачны; синеватое пятно подрясника одного из несущих бревно, лиловато-синяя дымка, покрывающая купу берез и строящийся сруб с монахом в лиловом подряснике, не представляются равноценными по краскам убедительному, бодрому снегу правой створки.
На левой части триптиха лиловатыми отсветами, отдающими то в голубизну, то в синеву, мягко очерчены холмистые дали окоема, тронута епитрахиль на преподобном Сергии, подернута луговина, но все это также неравноценно «зиме» правой стороны, а кое в чем и спорное.
Три части «Трудов» дают различные образы преподобного Сергия, и это не к выгоде целого.
Сергий средней части самый молодой из всех. В его крепкой фигуре много исторической правды: из древнейшего «Жития» известно, что Сергий - устроитель обители - был телесно крепкий, сильный и на работу человек, мастер на всякое поделье и ремесло. Но от исторической схожести еще далеко до художественной выразительности и поэтической глубины.
В левой части триптиха Сергий идет один с водоносом в холмистой местности - художник по-прежнему поставил инока один на один с природой и мог шире и свободнее раскинуть пейзаж. Но облик Сергия и тут не вполне удался: не чувствуешь его близким ни отроку Варфоломею, ни юному Сергию: не могло это лицо, по-своему небезынтересное, выйти, мужая, из прекрасного лица юного Сергия.
Другое дело - правая часть триптиха. Вот где была бесспорная удача, настолько значительная, что эта правая часть превратилась как бы в отдельную, самодовлеющую картину. Сергий Радонежский здесь - старец, близкий к исходу дней. Все пережитое на земле у него уже в прошлом: и видение отрока Варфоломея, и пустыня с медведем, и те труды построения обители, которые изображены на средней части, и, может быть, в прошлом уже и прощание с князем Димитрием Донским. Пустыня осталась ему лишь внутренняя: на месте дремучего леса с медведем - монастырский городок, и безвестный юный подвижник Сергий - теперь славный «игумен земли русской». Но этот худенький, сухой старичок в легкой крашенинной одежде не по морозу, в рукавицах, опираясь на игуменский посох, идущий по снегу ранним зимним утром, - это тот же Сергий, что молился подле медведя. В лице его есть какие-то две-три черты, которые тонко и незаметно обнаруживают это родство. Преподобный Сергий вышел ранним утром. Он одинок на пустой улице монастырской: он один несет труд непрестанного бдения за всех, в его взоре чудится и глубокая обращенность внутрь, и будто некая покорная скорбь. О чем? О том ли, что нет уже его возлюбленной «матери-пустыни» вокруг него? О том ли, что мир изнемогает в бедах? О том ли, что этот мир с его тревогами и страстями неприметно закрадывается и сюда, за ограду обители? Кажется, Сергий не без скорби приостановился в раздумье, в глубокой длительной обращенности внутрь себя.
Еще большая удача была в самой монастырской улице. Эта тесная монастырская улочка между деревянными церквами, кельями, сараюшками и выше их поднимающимися елями, заваленная глубоким пустынным снегом, - непроезжая, тихая улочка обители в своей тесноте и морозной снежности напоминает, ни в чем не повторяя, другую знаменитую древнерусскую улицу, только городскую и также заваленную высоким снегом, ту, которую изобразил Суриков на «Боярыне Морозовой». Как там, так и тут в этом снеге и в этой тесноте - бездна самой подлинной русской истории. Все здесь - и сухонький старичок игумен, и высокие срубы келий с крылечками на столбиках, и сторожевые ели, и сплошной синеватый снег, и лиловый широкий дым, и морозное розовое небо, - все здесь овеяно и дышит тем историческим воздухом, который один и делает картину (и всякое создание искусства) верным истории и без которого никакая художественная археология и историческая правдоподобность не создадут истории ни в живописи, ни в поэзии.
«Труды преподобного Сергия» появились в 1897 году на XXV юбилейной Передвижной выставке.