Данилевский николай яковлевич. Николай данилевский
Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) родился в с. Оберец Ливенского уезда Орловской губернии в родовом имении матери – Д. И. Данилевской. Окончив Императорский Царскосельский лицей (1837–1842), Данилевский записался вольнослушателем на физико-математический факультет Петербургского университета (1843–1847), увлекся ботаникой, по которой им была защищена магистерская диссертация. Уже в университетские годы он занимается литературным трудом, в частности, сотрудничает с журналом «Отечественные записки»; тогда же он знакомится с В. Н. Майковым и В. Г. Белинским. В 1848 году Данилевского арестовали по делу М. В. Буташевича-Петрашевского, и ему пришлось провести несколько месяцев в Петропавловской крепости. Однако материалы следствия над петрашевцами показывают, что Данилевский был сторонником консервативной интерпретации социального проекта Фурье (что, в общем, не было редкостью в среде русских фурьеристов) и исходил из возможности проведения преобразования общественных отношений в духе французского социалиста с сохранением основ самодержавного строя в России. Именно очерк учения Фурье, написанный им для следственной комиссии III отделения, послужил основанием для оправдания Данилевского судебной комиссией. Однако Николай I не согласился с таким приговором и повелел наказать молодого фурьериста административной ссылкой. Ссылку Данилевский провел в Вологде, где тут же был зачислен на службу в канцелярию губернатора (1850–1851), а через два года был переведен в канцелярию самарского губернатора. С 1853 по 1869 г. Николай Яковлевич участвовал в научных экспедициях по Волге и другим водным артериям России, целью которых было исследование состояния рыболовства в техническом, статистическом и естественно-историческом отношении. Всего он принял участие в работе десяти таких экспедиций, во время одной из которых скончался от сердечного приступа в Тифлисе (1885).
Время, проведенное Данилевским в Петропавловской крепости, оказало решающее воздействие на формирование его общественно-политических взгладов. Данилевский перешел на консервативно-охранительные позиции, а учение Фурье стал рассматривать как отвечающую моральному чувству утопию. Впрочем, поворот от социалистических к религиозным и консервативным убеждениям после суда не был уникальным явлением среди петрашевцев: аналогичный процесс, как известно, пережил и Ф. М. Достоевский. Свою служебную карьеру Данилевский закончил в чине тайного советника и члена совета министра государственных имуществ; в последние годы своей жизни он занимал должность директора Никитского ботанического сада в Крыму.
Надо сказать, что Данилевский до конца жизни сохранил интерес как к проблемам естествознания (им был издан ряд работ в области ботаники и зоологии, а главным его трудом в этой области был обширный труд, нацеленный на опровержение дарвинизма), так и к истории и обществознанию (работы по экономике, статистике, этнографии, философии истории). Всероссийскую (и – в дальнейшем – мировую) известность принесла Данилевскому новая – по тому времени – концепция истории, которую автор изложил в работе «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к романо-германскому». Работу над этим трудом Данилевский начал в 1865 году, а опубликовал его в 1869–70 годах в журнале «Заря» (в 1871 г. вышло отдельное издание). Пик известности Данилевского пришелся на 80-е годы, когда теория культурно-исторических типов, сформулированная в «России и Европе», вызвала живой отклик в широких слоях образованного общества. Дискуссии продолжались и после смерти ее автора. Оппонентами Николая Яковлевича были В. С. Соловьев, Н. К. Михайловский, Н. И. Кареев, К. А. Тимирязев и др.
Философско-историческая концепция Данилевского представляет собой результат сращения консервативной социально-политической позиции с опытом естествоиспытателя, исследователя биологических и зоологических явлений, а также с «реалистическими настроениями» 50–70-х годов. Привлекательность разработанной им теории (помимо ее новизны и оригинальности) состояла в том, что он предложил консервативно настроенному читателю такое обоснование идеи самобытности русской культуры, которое имело вид реалистической, объективной, эмпирически
обоснованной, одним словом – «научной» концепции. Наукообразная форма исторической теории Данилевского контрастировала с религиозно-метафизическими (историософскими) схемами ранних славянофилов, что привлекало к ней внимание современников Николая Яковлевича.
Мир для Данилевского – это разумное и прекрасное целое, в основе которого – «творческая причина», Бог. Но для него (и это резко отделяло Николая Яковлевича от тех религиозных принципов, которых придерживались ранние славянофилы) не столь важно, каким образом представлять себе божество: «как сознательное или бессознательное, как личное или имманентное миру». Важно осознавать действие в природе высшей, сверхъестественной воли, которая обеспечивает стабильность основных законов бытия, неизменность органических и неорганических природных форм. Вселенная имеет идеальный, духовный центр, не признавать который – значит согласиться с бессмысленностью и случайностью всего сущего. Таким образом, религиозность Данилевского имеет более «философский», абстрактный характер, чем у ранних славянофилов, для которых характерно стремление понять мир, историю, человека, исходя из живого опыта православия, из опыта жизни в лоне православной Церкви. Для Данилевского же Бог – это прежде всего гарант порядка во вселенной, а что касается истории, то ее понимание – по Данилевскому – должно исходить из действительности, из анализа исторической жизни человечества, а не строиться на произвольных предположениях о Божьем Промысле.
В основе философско-исторической концепции Данилевского лежала идея обособленных, локальных «культурно-исторических типов» (цивилизаций), взаимоотношение которых он описывал по аналогии с живым организмом. Культурно-исторические типы находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с внешней средой. Точно так же, как биологические виды, они проходят естественно предопределѐнные стадии возмужания, дряхления и неизбежной гибели. Данилевский критиковал учение Ч. Дарвина о существующей в природе «реальной родословной связи» и общем происхождении органических видов, отвергал теорию естественного отбора, которая не может, по убеждению Николая Яковлевича, быть причиной развития видов (борьба за существование страхует вид от вырождения, но не помогает ему совершенствоваться). Он опасался (и небезосновательно) переноса принципов борьбы за существование в сферу общественно-исторической жизни, где их использование может вылиться в апологию социальной дисгармонии и борьбы.
Однако парадоксальным образом сам Данилевский, когда он начинал рассуждать на социальные и исторические темы, склонен был объяснять социально-историческую жизнь с «биологизаторских» позиций. Законы функционирования отдельного организма он переносит на народы, цивилизации, на вселенную. И идея «скрытной гармонической предустроенности» организма заняла в его теоретических построениях то место, которое у Дарвина принадлежало теории борьбы за существование. Кроме того, биологически понятая идея борьбы также не была чужда Данилевскому, поскольку реализация потенций, которые заложены в том или ином культурном типе, не предопределена и сопряжена с борьбой культурно-исторических типов между собой за выживание и историческую «самореализацию» (ведь история разворачивается в ограниченном пространстве земли, с неравномерно распределенными по ней и ограниченными ресурсами).
В своих философско-исторических построениях Данилевский стремился преодолеть главное заблуждение прежней философии истории, каковым он считал веру во всеобщее движение человечества по пути прогресса. И просвещенческий взгляд на историю (который в измененной форме был усвоен позитивизмом), и телеологическое истолкование исторического процесса немецкими идеалистами выстраивали все народы по уровню их развития и по вкладу народов в мировую историю (для Шеллинга, Гегеля и их последователей только оригинальное и универсальное по форме творчество делает народы историческими). При таком подходе, полагал Данилевский, критерием оценки истории всех стран и народов оказывается универсализированное сознание романо-германской цивилизации, ее ценности, ее представления о человеке и обществе.
Данилевский был убежден, что как в природе, так и в истории различные типы организации «не суть ступени развития в лестнице постепенного совершенствования существ (ступени, так сказать, иерархически подчиненные одна другой), а совершенно различные планы, в которых своеобразными путями достигается доступное для этих существ разнообразие и совершенство форм». Различные «планы» автономного бытия культур во времени (динамика этих планов состоит в достижении культурами цветения полностью развившейся формы) должны служить опорными пунктами понимания прошлого и настоящего человечества, сменив ненаучное деление истории на привычные для европейских историков периоды древности, средневековья и нового времени. Вместо притязающей на универсальность традиционной периодизации он предлагает понять историю как реализующуюся в пространстве и времени жизнь культур, культурно-исторических типов, понимаемых Николаем Яковлевичем как совокупность «самостоятельных, своеобразных планов религиозного, социального, бытового, промышленного, политического, научного, художественного, одним словом, исторического развития». Данилевский выделяет в истории народов обособленные национально-государственные образования, которые отличаются друг от друга изначально присущими каждому из них набору отличительных признаков. Им было выделено несколько уже «состоявшихся» культурно-исторических типов: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический, или аравийский, 10) романо-германский. Кроме того, в число цивилизаций он включал мексиканскую и перуанскую культуры, разрушенные в результате внешнего вторжения и не достигшие зрелого состояния.
Культурно-исторические миры не схожи между собой и не допускают прямого сопоставления «по ценности». У каждого культурно-исторического типа своя шкала ценностей, и оценить меру его зрелости, состоятельности, развитости можно исходя из того, в какой степени она была реализована в истории, а не посредством приложения к нему «аршина» мифических общечеловеческих ценностей, которые на поверку оказываются ценностями романо-германской культурно-исторической общности. Каждую культуру надо судить по тем законам, которые лежат в ее основе, то есть подходить к ней как к замкнутому в себе целому. При таком подходе история предстаѐт как циклический процесс чередования цивилизаций, а прогресс оказывается выявлением тех возможностей, «которые лежат виртуально… в идее человечества».
Все народы Данилевский делит на три разряда: 1) те, что составляют один из культурно-исторических типов и являются «положительными деятелями в истории человечества», 2) те, что разрушают складывающиеся или сложившиеся культурные типы («отрицательные деятели человечества»), и, наконец, 3) те, которым не суждено сыграть ни положительную, ни отрицательную роль в истории, определяются Николаем Яковлевичем как «этнографический материал», поскольку сами по себе они не в состоянии сформировать особого культурного типа.
Данилевский формулирует основные законы исторического развития культур. Чтобы народы, имеющие языковое родство, выявили свои потенциальные возможности в качестве культурного типа, они должны образовать государство и обладать равными гражданскими правами, пользоваться относительной независимостью (составлять федерацию). Историческое предназначение народов – сбыться в качестве культурно-исторического типа, то есть пройти фазу цветения и плодоношения, которая не бывает долгой, так как в ней жизненные силы цивилизации истощаются. Однако именно в достижении этой фазы заключен смысл существования каждого культурного организма.
Культурно-исторические типы проходят в своем развитии ступени, аналогичные ступеням развития любого организма: начальный или «образовательный» этап, этап зрелости, на котором культура достигает государственной организации и «деятельно» проявляет себя, и, наконец, этап старческой деградации культуры. Достигая последней фазы, культура разлагается на «этнографические элементы» и перестает существовать как особый культурный организм. Однако народы, ведущие «посткультурное» существование, могут вновь, при благоприятных условиях, вернуться к активной исторической жизни, если новый образовательный принцип опять не соединит их в новый культурно-исторический тип. Шанс вхождения в историю имеют, полагал Данилевский, даже те племена («этнографический материал»), которые никогда еще не
просыпались к исторической (государственной) жизни, но шанс этот может быть использован, если внешние и внутренние условия сделают возможной такую метаморфозу.
Народы, достигшие государственной и культурной самостоятельности, не могут быть подчинены «единой», «общечеловеческой», «окончательной» культуре; за любыми попытками нивелирования культур стоит культура, пытающаяся навязать свою модель жизни другим народам; но такая политика может быть только насильственной и не может дать положительного результата, поскольку навязанная народу извне (и чуждая ему) культурная модель останется «платьем с чужого плеча», и он никогда не сможет внутренне (следовательно, исторически плодотворно) принять ее. Данилевский был убежден, что так называемая «цивилизаторская миссия» сильных наций чаще всего есть скрытая форма колонизации. Колонизация же неизбежно влечет за собой подавление тех ростков национальной самобытности, которые со временем могли бы дать начало целостным оригинальным культурам. При этом Николай Яковлевич полагал, что насильственное воздействие одной культуры на другую приводит к отрицательным последствиям не только для покоренных народов, но и для завоевателей, причем даже в тех случаях, когда последние пытаются воспользоваться плодами более развитых культур.
Попытки насильственной ассимиляции одними культурами других Данилевский квалифицирует как «пересадку» и «прививку» и считает их исторически неплодотворными. Но есть, по Данилевскому, и позитивная форма взаимодействия культур – «удобрение», которое имеет место тогда, когда новый народ получает возможность развивать свои задатки, свободно, по собственному усмотрению используя наследие великой культуры, на чьей территории он оказался и чьим «наследником» сознает себя (например, таким было отношение романо-германской культуры к древнеримскому культурно-историческому типу).
Хотя Данилевский и отрицает возможность качественного ранжирования культур, тем не менее в религиях его философии истории сохраняется возможность не только для типологического анализаисторических образований, но и для оценки культур с точки зрения степени сложности их внутренней структуры .
Данилевский выделяет четыре типа цивилизаций: религиозный, культурный (искусство и наука) ,политический и социально-экономический . Каждый культурно-исторический тип в соответствии со своими исходными данными мобилизует усилия в одной или нескольких из этих четырех сфер деятельности, чем и определяется его своеобразие и историческое призвание, его вклад в «сокровищницу» человеческой культуры. В случае соединения четырех видов деятельности достигается провиденциальная цель истории, поскольку этот синтез обеспечивает прохождение «исторического поля во всех направлениях». Четыре деятельности – это четыре возможные основы историко-культурного бытия народа, позволяющие дать формальную характеристику базиса той или иной культуры, определив ее как одно-, двух-, трех- или четырехосновную.
Так, древнееврейская культура была религиозной, древнегреческая – научно-эстетической, древнеримская – политической. Романо-германская культура имеет две основы: культурную и политическую. При этом славянский (славяно-русский) культурно-исторический тип Данилевский оценивает (в указанном отношении) выше, чем другие типы, усматривая в нем четыре основы: религиозную, культурную, политическую, социальную. Славянство вовсе не призвано к обновлению всего мира и решению исторической задачи, которое привело бы человечество в целом к некоему идеальному состоянию. Но в то же время, славянский тип, будучи четырехосновным по своей структуре культурным типом (для славянства принципиально важна социальная основа), сможет, в будущем, утвердиться как наиболее сложный и полный культурный тип. В этом выделении славяно-русского типа в уникальный по «полноте основ» тип можно усмотреть непоследовательность Данилевского в проведении принципа отказа от иерархического подхода к анализу исторической деятельности народов и культур, возвращение к ранжированию цивилизаций по богатству заложенных и реализованных в истории культурных потенций.
Если посмотреть на то, как Николай Яковлевич характеризует сменявшие друг друга от древности до девятнадцатого столетия культуры, то мы увидим, что чем дальше от седой древности, тем больше основ содержат в себе действующие на исторической арене Европы культуры. Таким образом, Данилевский в неявной форме сохраняет старое представление о поступательном движении истории. Хотя история европейских народов и не представляет картины последовательного развития единой «европейской цивилизации», но анализ сменяющих друг друга цивилизаций показывает, что культуры следуют друг за другом по направлению «от простого к сложному», но не наоборот. Самые древние (не европейские) цивилизации (египетская, китайская, ассиро-вавилонская, индийская и иранская) не достигли обособления ни одной из четырех деятельностей, так что в этих цивилизациях они находились в состоянии смешения. В других (связанных с европейской историей) цивилизациях такое обособление произошло. Древнееврейская, древнегреческая, римская цивилизации были одноосновными, романо-германская (Средние века и Новое время) – двухосновной, а идущая ей на смену славянская культура является четырех-основной, то есть такой, которая впервые дает модель по-настоящему цельной культуры .
Наивысшая точка развития (романо-германского) культурного типа пришлась на эпоху Возрождения, но ныне она клонится к упадку, что и определяет геополитическую расстановку сил в Европе и мире и объясняет враждебную по отношению к России политику европейских держав, которые видят в ней чуждую ей восходящую культуру, способную объединить славянский мир и – в будущем – вытеснить ее с исторической арены. Таким образом, столкновение России с европейскими державами (в 60-е годы свежи еще были впечатления от Крымской войны) – не случайность, а закономерность. Так Данилевский перекидывает мостик от философии истории к идеологии и политике.
Книга «Россия и Европа» была идеологическим и политическим манифестом консервативной части образованного общества, тех, кто, не особенно интересуясь теоретическими вопросами, стоял на правых, национально-государственнических позициях. «Поздние фазы славянофильства» отличались более высокой, чем у ранних славянофилов, политизацией (Данилевский, в отличие от тяготевших к анархизму ранних славянофилов, был государственником) и меньшим интересом к теоретическим (и тем более – религиозно-метафизическим) вопросам. В этих условиях «позитивномыслящий» Данилевский оказался тем человеком, который придал их консервативным устремлениям и настроениям теоретическое обоснование, что не могло не сделать его популярной в консервативной части русского общества фигурой.
Пафос «России и Европы» состоял в отстаивании самобытности, самостоятельности славянства, в обосновании необходимости удерживать критическую дистанцию по отношению к романо-германскому Западу и готовиться к неизбежному столкновению с ним. Данилевский дал «естественноисторическое» обоснование идее создания всеславянской федерации во главе с Россией в перспективе ее грядущего доминирования на европейской политической арене. Впрочем, Николай Яковлевич никогда не был «рупором» правительственных или националистических кругов, хотя его идеи и находили отклик прежде всего в консервативных кругах русского общества.
Признание Данилевским за «восходящими народами» права на политическую независимость, мысль о целесообразности федеративной (более свободной) связи между народами, входившими в Российскую империю, осуждение культурной ассимиляции народов очерчивают особое положение Николая Яковлевича в кругу симпатизировавших ему патриотов-государственников и консерваторов 60–90-х годов.
И в понимании природы, и в интерпретации исторического процесса позиция Данилевского была двойственной, противоречивой. С одной стороны, он заявляет о себе как яркий представитель натуралистического подхода к истории, с другой – ему не был чужд и религиозно-провиденциалистский взгляд на историческую действительность. Сравнивая человеческое общество с организмом и распространяя на него действие законов, определяющих его функционирование, Данилевский в то же время не отказывался от рассмотрения «судьбы России» как предопределенной Провидением и видел в православии единственно истинную религию.
Противоречивыми были и гносеологические установки Данилевского. Выступая в амплуа сторонника эмпирической методологической программы, он в то же время исходил из того, что понимание природы невозможно без признания религиозных и метафизических принципов. Проповедуя строгонаучный анализ фактов, как единственно верный путь, ведущий к объективному знанию, Данилевский вместе с тем признавал зависимость стиля научного мышления от национальной принадлежности ученого и полагал, что особенности восприятия мира разными народами и культурами накладывают свой отпечаток на его деятельность, прежде всего, на деятельность историка и обществоведа.
Идеи, высказанные Данилевским, оказали существенное влияние на его современников и потомков, например, на Н. Н. Страхова, К. Н. Леонтьева и на евразийцев ХХ века от Н. С. Трубецкого до Л. Н. Гумилева, а его попытки создать морфологию важнейших мировых культур находятся в том же ряду, что усилия О. Шпенглера и А. Тойнби, которые уже в ХХ веке сформулировали типологически близкие к теории Данилевского (но более развернутые и проработанные) философско-исторические концепции.
Данилевский Николай Яковлевич
Существенный вклад в осмысление проблемы соотношения культуры и цивилизации внес русский философ Н.Я. Данилевский (1822-1885). В частности, он сформулировал принципиально новую культурологическую концепцию, которая знаменовала разрыв с предшествовавшей традицией.
Данилевский считал, что в мире одновременно существует множество разнородных культур, или культурно-исторических типов, т.е. особых культур, которые раскрывают свои возможности в конкретные исторические периоды.
По мнению философа, «человечество» - отвлеченное понятие. Оно лишено всякого действительного значения. На деле в мире одновременно сосуществует множество разнородных культур, или культурно-исторических типов. Заметим, что понятие «культурно-исторический тип» у Н.Я. Данилевского включало в себя и культуру, и цивилизацию, оно нередко отождествлялось философом то с культурой, то с цивилизацией.
Действительными носителями исторической жизни, по Н.Я. Данилевскому, являются «естественные группы», т.е. всякое племя или семейство народов, характеризующееся отдельным языком или группой языков и составляющее самобытный культурно-исторический тип, если оно уже вышло из младенчества и по своим духовным задаткам способно к историческому развитию.
Философ отвергал географическое деление общей культуры по частям света. Столь же ошибочным он считал разграничение истории на древнюю, средневековую и новую. Падение Римской империи в 476 г. до н.э., событие, ознаменовавшее конец древней истории и начало средневековья, имело значение для Европы, но отнюдь не для Китая и остальной части человечества. По Н.Я. Данилевскому, у культур Рима, Греции, Индии, Египта и других были свои древний, средневековый и современный периоды.
Он выдвинул идею о существовании множества цивилизаций, являвшихся выражением бесконечно богатого творческого гения человечества. Каждая из них возникает, развивает свои собственные формы жизни (язык, способы общения, труда, формы быта и т.д.), свои моральные и духовные ценности, а затем погибает вместе с ними. Н.Я. Данилевский разделял все народы на три основных класса: 1) позитивных творцов истории, создавших великие цивилизации, или культурно-исторические типы; 2) негативных творцов истории, которые, подобно гуннам, монголам и туркам, не создавали великих цивилизаций; и, наконец, 3) народов, творческий дух которых по какой-то причине задерживается в своем развитии на ранней стадии и потому они не могут стать ни созидательной, ни разрушительной силой в истории. Они представляют собой «этнографический материал», используемый творческими народами для обогащения своих цивилизаций или придания импульса для их нового развития. Лишь немногие народы смогли создать великие цивилизации и стать культурно-историческими типами.
Всего философ насчитывал десять цивилизаций : египетская, индийская, иранская, еврейская, греческая, римская, новосемитская (аравийская), романо-германская (европейская). К этим несомненным, по Н.Я. Данилевскому, «естественным» группам он причислял два «сомнительных» типа цивилизаций: американскую и перуанскую (индейскую), погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития. Что касается групп новой Америки (современных США), то их значение еще не было ему ясным. Он колебался, признать ли их особым культурно-историческим типом.
Русский философ отмечал, что начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип сам вырабатывает ее для себя, при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций. Такое влияние Н.Я. Данилевский допускал лишь в смысле «почвенного удобрения». Всякое же образовательное воздействие чуждых духовных начал он абсолютно отвергал. Все культурно-исторические типы одинаково самобытны и из себя самих черпают содержание своей исторической / жизни. Но не все они реализуют свое содержание с одинаковой 1 полнотой и многосторонностью. Интересно, как Н.Я. Данилевский сформулировал основные закономерности (законы) возникновения, роста и заката цивилизаций .
1. Любое племя или народ, говорящие на одном языке или принадлежащие к одной языковой группе, представляют собой культурно-исторический тип, если они духовно способны к историческому развитию и прошли стадию детства.
2. Для подлинного рождения и развития культуры народ должен достичь политической независимости.
3. Основные принципы бытия каждой цивилизации закрыты, т.е. недоступны другим народам. Так, многочисленные попытки распространить греческую цивилизацию среди неарийских или восточных народов потерпели крах... Англичане понесли аналогичное поражение, пытаясь перенести европейскую цивилизацию в Индию. Однако данная закономерность не распространяется на отдельные элементы или черты цивилизаций, которые могут передаваться от одной цивилизации к другой. Простейший способ передачи - колонизация, таким образом, по мнению Н.Я. Данилевского, финикийцы перенесли свою цивилизацию в Карфаген, греки - в Южную Италию и Сицилию, англичане - в Северную Америку и Австралию. Другой способ - прививка черенка на чужое дерево. Черенок остается чужеродным телом на дереве, эксплуатирует его, ничего не давая взамен. Эллинистическая Александрия была таким черенком на египетском дереве. Третий способ – взаимное оплодотворение, при котором ценности одной цивилизации используются другой, если они ей подходят.
4. Цивилизация данного культурно-исторического типа достигает своего полного расцвета, только если ее «этнографический материал» разнообразен и она обладает политической независимостью.
5. Существование культурно-исторических типов напоминает жизнь многолетних растений, период роста которых длится бесконечно, а период цветения и плодоношения относительно короток и вконец истощает их силы. Первая стадия - возникновение великой культуры - может длиться очень долго. Она заканчивается тогда, когда культура переходит от этнографической формы существования к государственной. На этой, второй, стадии оформляется культурная и политическая независимость. Третья стадия - расцвет - представляет собой полное развитие творческого потенциала и реализацию идей справедливости, свободы, мудрости, социального и индивидуального благополучия. Эта стадия завершается с полным исчерпанием творческих сил цивилизации. Тогда нация окаменевает, становится нетворческой и распыляется, раздираемая внутренними противоречиями. Первая и вторая стадии могут длиться очень долго, последняя же - расцвет - обычно коротка и длится в среднем 400-600 лет. Стадия упадка наступает несколько раньше, чем это можно наблюдать. Так, упадок европейской цивилизации начался, по мысли Н.Я. Данилевского, уже в XVIII в., однако (продолжим мысль философа) явные его признаки проявились лишь в XX в., в зените ее расцвета.
Как считал Н.Я. Данилевский, большинство цивилизаций являются созидательными не во всех, а только в одной или нескольких областях деятельности. Так, греческая цивилизация достигла непревзойденных высот в эстетической области, семитская - в религиозной, римская - в области права и политической организации. Прогресс человечества состоит, по Н.Я. Данилевскому, не в том, чтобы идти в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности, исходить в разных направлениях.
Обоснование понятия культурно-исторического типа имело огромное значение для культурологии. Несомненно, на Земле существует множество культур, и они развиваются неодинаково. После работы Н.Я. Данилевского наши представления о культурном процессе стали глубже и богаче. Действительно, влияние одной культуры на другую не является всепроникающим.
ЛЕОНТЬЕВ Константин Николаевич (1831 - 1891), русский писатель, публицист и литературный критик; поздний славянофил. Считая главной опасностью либерализм с его “омещаниванием” быта и культом всеобщего благополучия, проповедовал “византизм” - твёрдую монархическую власть, строгую церковность, сохранение крестьянской общины, жёсткое сословно-иерархическое деление общества. Путём союза России с Востоком (мусульманскими странами, Индией, Тибетом, Китаем) и политической экспансии на Ближнем Востоке как средства превращения России в новый исторический центр христианского мира Л. надеялся затормозить процесс «либерализации» России и уберечь её от революции.
Культурно-исторические взгляды Л., сложившиеся под влиянием Н. Я. Данилевского , характеризуются выделением трёх стадий циклического развития - первичной «простоты», «цветущей сложности» и вторичного «упрощения» и «смешения», что служит у Л. дополнительным обоснованием идеала «красочной и многообразной» российской действительности, противопоставленной западному «всесмешению» и «всеблаженству».
Западничество
Западники, представители одного из направлений русской общественной мысли 40-50-х гг. 19 в., выступавшие за ликвидацию крепостничества и признававшие необходимость развития России по западно-европейскому пути. Большинство З. по происхождению и положению принадлежали к дворянам-помещикам, были среди них разночинцы и выходцы из среды богатого купечества, ставшие впоследствии преимущественно учёными и литераторами. Идеи З. выражали и пропагандировали публицисты и литераторы - П.Я.Чаадаев, В.Г.Белинский, А.И.Герцен, И.С.Тургенев, И.А.Гончаров, М.Е.Салтыков-Щедрин, Н.А.Некрасов, Н.Г.Чернышевский и др.; историки - Тимофей Николаевич Грановский, С. М. Соловьев и др.
Предпосылками к возникновению западничества, а также славянофильства были процессы разложения и кризиса крепостничества и развития капиталистических отношений в России, формированию западничества и славянофильства содействовало обострение идейных споров среди интеллигенции после напечатания в 1836 «Философического письма» Чаадаева. К 1839 сложились взгляды славянофилов, примерно к 1841 - взгляды З.
Общественно-политические, философские и исторические воззрения З., имея многочисленные оттенки и особенности у отдельных З., в целом характеризовались определёнными общими чертами : отрицательное отношение к самодержавно-крепостнической действительности; общественная и научно-литературная деятельность З. была объективно направлена к тому, чтобы приблизить и облегчить развитие капиталистического строя в России; они выступали с критикой крепостного права и составляли проекты его отмены, показывали преимущества наёмного труда.
Установления буржуазно-парламентарного строя в России они рассчитывали добиться мирным путём, воздействуя общественным мнением на царское правительство, распространяя свои взгляды в обществе через просвещение и науку. Путь революции и идеи социализма (утопического) были неприемлемы для З. Убеждённые сторонники буржуазного прогресса и защитники просвещения и реформ, З. высоко ценили Петра I и его усилия по европеизации России. В Петре I они видели образец смелого монарха-реформатора, открывшего новые пути для исторического развития России, как одной из европейских держав.
В центре внимания, также как и у славянофилов, размышления о смысле истории, необходимость определить роль русского народа. Однако западники не выделяли русских в определённую группу народов, их идеи развивались вне церковной идеи. Россия, по их мнению, должна была присоединиться к общественному прогрессу с помощью науки и разума.
Актуальность темы исследования. Первые переиздания философского наследия Николая Яковлевича Данилевского были сделаны в конце 80-х-начале 90-х годов XX века. Сразу после этого в печати появились серьёзные публикации - отклики, освещающие разные стороны поднимаемых мыслителями проблем. Прошло более десяти лет, а интерес к их трудам не ослабевает. В последнее время наблюдается некоторое смещение акцентов исследований в направлении осмысления методологических установок, развитых и использованных Н.Я. Данилевским для концептуализации основных философско-исторических идей.
Николай Яковлевич Данилевский (28.11.(10.12)1822-7(19).11.1885) - крупный философ второй половины XIX века (основные достижения - в сфере философии истории), публицист, ученый, практический деятель в области народного хозяйства.
Творческая деятельность Н.Я.Данилевского чрезвычайно многообразна, в целом ее можно подразделить на литературную (научную и публицистическую) и практическую.
Научные интересы Н.Я.Данилевского распространялись на целый ряд естественнонаучных и гуманитарных дисциплин: ботанику, зоологию, экономику, этнографию, статистику, историю и, естественно, философию истории. В публицистике Н.Я.Данилевского рассматриваются актуальные общественно-политические и идеологические вопросы русской жизни второй половины XIX века.
1. ПРЕДПОСЫЛКИ ТЕОРИИ КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ТИПОВ
Наиболее важным этапом в эволюции социально-философских воззрений Н.Я.Данилевского явился его переход с позиций консервативной версии утопического социализма Ш.Фурье на позиции, близкие к славянофильству.
Для понимания генезиса ценностных установок Н.Я.Данилевского второго периода его деятельности необходимо отметить, что с самого начала его отхода от «западнических» позиций социально-историческую реальность он начал мыслить в терминах, акцентировавших особенности европейской культуры и славяно-русской. В рамках такого подхода доминирующее значение, естественно, получают ходы мысли, связанные с выявлением особенностей, а не общих черт в культурном и историческом развитии народов, национальном характере и т.д., и с созданием альтернативных исторических перспектив.
Вопроса об исторической миссии России (вспомним высказывание о «требованиях народного чувства») Н.Я.Данилевский специально касается в третьей главе книги «Россия и Европа». Русский мыслитель приводит две точки зрения по этому вопросу.
Первая — назначение России, которая движется по пути европеизации — продолжать движение в этом направлении, а также выступить в роли носительницы европейского просвещения для среднеевропейских и среднеазиатских народов. Эту точку зрения сформулировала для России Европа, и ее же разделяют русские европейцы.
С таким определением исторической миссии России Н.Я.Данилевский решительно не согласен. Стоило ли, восклицает он, «Тысячу лет строиться, обливаясь потом и кровью, и составить государство в восемьдесят миллионов (из коих шестьдесят — одного роду и племени, чему, кроме Китая, мир не представлял и не представляет другого примера) для того, чтобы потчевать европейскою цивилизацией пять или шесть миллионов… оборванцев, да, пожалуй, еще два-три миллиона монгольских кочевников…».
Кто же, в таком случае, может указать на истинную историческую миссию России? Ответ на этот вопрос, считает Н.Я.Данилевский, надо искать у славянофилов. Проблема, однако, заключается в том, что, по мнению образованных русских, славянофильство представляет из себя «мечту», и неверие в возможность возникновения самобытной славянской цивилизации распространено довольно широко. Отсюда вытекает главная задача, которую поставил перед собой русский мыслитель — развеять сомнения относительно возможности создания самобытной славянской цивилизации, превратив «мечту» о создании такой цивилизации в научно обоснованную теорию.
На последнем моменте в составе аксиологической установки Н.Я.Данилевского, видимо, следует сделать акцент. Дело в том, что учение Н.Я.Данилевского можно представить как попытку сформировать представление об исторической миссии России.
Старая теория «Москва — третий Рим» уже не могла занимать умы образованного русского общества. Теория официальной народности не отличалась научной обоснованностью и являлась скорее совокупностью лозунгов, чем теорией. Славянофильство не представлялось русскому мыслителю научно обоснованной теорией.
В этих условиях Н.Я.Данилевский и предпринял попытку реформировать представление об исторической миссии России, отведя ей важнейшую роль в создании всеславянского союза и славянского культурно-исторического типа и не отказываясь от указания на религиозную миссию России.
Теперь обратимся к более подробному рассмотрению теоретико-методологических предпосылок теории культурно-исторических типов: метода типологии и принципа отождествления органического социального образования, и начнем с анализа второй из указанных предпосылок.
Ориентировавшийся на натуралистическую методологическую модель Н.Я.Данилевский считал ее общенаучной.
Рассматривая метод типологии как компонент методологической установки Н.Я.Данилевского, необходимо отметить, что этот метод рассматривается автором «России и Европы» преимущественно в натуралистическом контексте.
Характеризуя метод типологии, было бы неверно игнорировать связь этого метода с позитивной частью антидарвинистской программы Н.Я.Данилевского. Эта связь — одно из важнейших оснований использования Н.Я.Данилевским метода типологии.
Рассуждая абстрактно-логически, можно указать на два типа классификации: эволюционную — распределение классификационных типов в виде совокупности («лестницы» или цепочки) эволюционных ступеней, и неэволюционную. Именно второй тип классификации выбирает Н.Я.Данилевский для систематизации явлений органического мира. Основанием такого предпочтения является неэволюционный взгляд на происхождение видов.
Как отмечают А.А.Галактионов и П.Ф.Никандров: «Определяющими в организме-мире он (Н.Я.Данилевский.) считает не общие законы дискретного целого, а индивидуальные законы отдельных типов-организмов. Поэтому всеобщему закону развития, положенному Дарвином в механизм естественного отбора и видообразования, Данилевский противопоставляет «морфологический принцип», согласно которому виды (типы) органического мира не развиваются посредством превращений и восхождения по ступеням единого процесса совершенствования. Они изменяются только в плоскости своего собственного существования по собственным имманентным законам, реализующим идеальные жизненные начала. Взаимодействие типов между собой и с внешней средой не меняет в них ничего по существу.
По аналогии с этой ложной биологической схемой, вызвавшей протесты специалистов, в том числе К.А.Тимирязева, Данилевский обосновал социологическую теорию, получившую название «теории культурно-исторических типов».
Посылки, образующие теорию культурно-исторических типов, в содержательном плане имеют неодинаковый «удельный вес», т.е. степень общности. Так могут быть выявлены общие, фундаментальные посылки, а также посылки, раскрывающие содержание деталей, частных аспектов теории. Эта содержательно-логическая дифференциация массива положений теории и обусловила порядок рассмотрения посылок теории в направлении от фундаментальных к частным.
Основные положения теории культурно-исторических типов выводятся из двух утверждений. Первое — система классификации в науке всеобщей истории построена на принципах искусственной системы классификации, главный недостаток которой заключается в неразличении степеней развития исторических объектов от типов их развития.
Второй основной посылкой теории культурно-исторических типов было отождествление любого исторического (или историко-этнического) образования или объекта — культуры, общества, нации, народности, племени и др. с организмом, с присущими ему фазами органического развития.
Теперь от исследовательской реконструкции предпосылок и генезиса посылок теории типов перейдем к подробному рассмотрению хода мыслей Н.Я.Данилевского, связанного с выдвижением обоснованием первого из двух указанных положений, из которого выводится первый «логический блок» теории культурно-исторических типов.
Исходным пунктом в выдвижении первой посылки служит разработанная Н.Я.Данилевским общая концепция стадий развития научного знания.
В соответствии с этой концепцией утверждается, что в ходе развития любая наука проходит несколько различных стадий. Один из решающих рубежей в развитии научного знания — переход от искусственной классификации научного знания к естественной.
Таково самое общее положение, опираясь на которое Н.Я.Данилевский предпринимает попытку построить теорию культурно-исторических типов — альтернативную по отношению к исторической концепции, ядром которой является теория прогресса (исторической эволюции). Конкретизируя исходное положение, Н.Я.Данилевский ставит вопрос о том, на какой стадии развития находится историческое знание, и предпринимает детальное исследование этого вопроса. Это исследование предполагает сравнение основных принципов реально существующей системы исторического знания с теми принципами, на которых основывается естественная классификация научного знания.
Каким же критериям должна соответствовать система классификации научного знания для того, чтобы соответствовать требованиям естественной системы классификации?
Н.Я.Данилевский, основываясь на требованиях «здравой логики», выдвигает три таких критерия: 1) принцип деления, положенный в основу классификации, «должен обнимать собою всю сферу делимого, входя в нее как наисущественнейший признак», 2) явления внутри одной группы должны иметь между собой больше сходства, чем с явлениями другой группы, 3) требование однородности групп – «степень сходства, соединяющая их членов, должна быть одинаковой в одноименных группах».
Автор «России и Европы» указывает, что все исторические племена, в какой бы стране они ни жили, — в Риме, Греции, Индии или Египте, «имели свою древнюю, свою среднюю и свою новую историю, то есть как все органическое имели свои фазисы развития, хотя, конечно, нет никакой надобности, чтоб их насчитывалось непременно три, ни более, ни менее». В жизни исторических племен, подобно тому как и в жизни человека, можно насчитывать различное количество периодов или фаз существования, в зависимости от характера их развития, а также точки зрения историка.
Таким образом вводится центральное понятие теории культурно-исторических типов — понятие культурно-исторического типа как типа развития и органического образования.
Кроме того, выделение культурно-исторических типов с определенными фазами или «возрастами» развития открывает, по мнению создателя теории культурно-исторических типов, возможность прогнозирования будущих стадий развития данных типов. В рамках теории культурно-исторических типов эта прогностическая возможность реализуется в отношении двух типов — романо-германского и славянского.
2. КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ Н.Я. ДАНИЛЕВСКОГО
Николай Яковлевич Данилевский, бБудучи идеологом панславизма — течения, провозглашавшего единство славянских народов, — Данилевский считал, что традиционное деление культуры по типам: древний мир, средние века и новое время — слишком схематизировано, и задолго до О. Шпенглера в своем главном сочинении «Россия и Европа» (1869) обосновал идею о существовании так называемых культурно-исторических типов (цивилизаций), которые, подобно живым организмам, находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с окружающей средой. Так же, как и биологические особи, они проходят стадии зарождения, расцвета и гибели.
Начала цивилизации одного исторического типа не передаются народам другого типа, хотя и подвергаются определенным культурным влияниям. Каждый «культурно-исторический тип» проявляет себя в четырех сферах: религиозной, собственно культурной, политической и социально-экономической. Их гармония говорит о совершенстве той или иной цивилизации. Ход истории выражается в смене вытесняющих друг друга культурно-исторических типов, проходящих путь от «этнографического» состояния через государственность до цивилизованного уровня. Цикл жизни культурно-исторического типа состоит из четырех периодов и продолжается около 1500 лет, из которых 1000 лет составляет подготовительный, «этнографический» период; примерно 400 лет – становление государственности, а 50-100 лет — расцвет всех творческих возможностей того или иного народа. Завершается цикл длительным периодом упадка и разложения.
Главное сочинение Данилевского «Россия и Европа» печаталось сначала в журнале «Заря». Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 г., второе (ошибочное 3-е) в 1888 и третье (ошибочно 4-е) в 1889 г. Другой обширный труд Данилевского, «Дарвинизм», появился в 1885 г. В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединен еще дополнительный выпуск) Данилевский подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предпоставленной целью доказать ее полную неосновательность и нелепость. К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы Н.Н. Страхова, безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно. Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева, вступившего в резкую полемику с господином Страховым, сочинение Данилевского было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским. Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: «Из числа приводимых им возражений, сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору Дарвинизма; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели, Агассис, Бэр, Катрфаж и в особенности трехтомное сочинение Виганда); Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами»… «Книгу Данилевского я считаю полезной для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарной Данилевскому».
Академик Карпинский, разбиравший палеонтологическую часть Дарвинизма, дает следующую ее оценку: «В авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов. Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологической стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции было причиной, что Данилевский пришел к выводам, с которыми нельзя согласиться». Сочинение Данилевского, представленное в Академию Наук для соискания премии, не было ее удостоено.
Кроме двух названных книг Данилевский напечатал в различных периодических изданиях много статей, частью по своей специальности, частью публицистического характера. Некоторые из них изданы Н.Н. Страховым в 1890 г., под заглавием: «Сборник политических и экономических статей Н.Я. Данилевского»; там же и подробный перечень всего им написанного. Основное воззрение автора «России и Европы», которое он, впрочем, не проводит с совершенной последовательностью, резко отличается от образа мыслей прежних славянофилов. Те утверждали, что русский народ имеет всемирно-историческое призвание, как истинный носитель всечеловеческого окончательного просвещения; Данилевский, напротив, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако наиболее широким и полным.
Видя в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения, и вместе с тем оспаривая общепринятые деления: географическое (по частям света) и историческое (древняя, средняя и новая история), Данилевский, также как и немецкий историк Генрих Рюккерт, выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных «естественных групп», которые он, как и названный иностранный автор, обозначает термином «культурно-исторические типы». Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков довольно близких между собой для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Данилевский насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [он же халдейский или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, ново-семитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский. Россия с славянством образуют новый, имеющий в скором времени проявиться культурно-исторический тип, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным, по Данилевскому, естественным группам он причисляет еще два сомнительных типа (американский и перуанский), «погибших насильственной смертью и не успевших совершить своего развития». Что касается до новой Америки, то ее значение еще не выяснилось для Данилевского, и он колеблется, признать ли ее или нет, за особый вырабатывающийся культурно-исторический тип.
Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа: каждый тип вырабатывает ее для себя, при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций. Такое влияние Данилевский допускает лишь в смысле «почвенного удобрения», всякое же образовательное и определяющее воздействие чуждых духовных начал он отрицает безусловно. — Все культурно-исторические типы одинаково самобытны и из себя самих почерпают содержание своей исторической жизни, но не все осуществляют это содержание с одинаковой полнотой и многосторонностью. Данилевский, как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культурно-исторической деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая. Некоторые из исторических типов сосредоточивали свои силы на одной из этих сфер деятельности (так евреи — на религии, греки — на культуре в тесном смысле), другие — проявляли себя зараз в двух или трех направлениях; но только России и славянству, по верованию Данилевского, дано равномерно развить все четыре сферы человеческой деятельности и осуществить полную «четырехосновную» культуру.
Признавая человечество за пустую абстракцию, Данилевский видит в культурно-историческом типе высшее и окончательное для нас выражение социального единства. Если та группа, говорит он, которой мы придаем название культурно-исторического типа, и не есть абсолютно высшая, то она, во всяком случае, высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим. – «Интерес человечества» есть бессмысленное выражение для человека, тогда как слово «европейский интерес» не есть пустое слово для француза, немца, англичанина. Точно так же для русского и всякого другого славянина «идея славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения». В этом последнем слове теории Данилевского заключается ее самоосуждение.
Так как всякая культуры состоит именно в развитии науки, просвещения, истинной свободы и т. д., то помимо этих высших интересов, имеющих общечеловеческое значение, предполагаемая «идея славянства» сводится лишь к этнографической особенности этого племени. Забывая, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Данилевский выставляет какое-то славянство an und fur sich, признает за высшее начало самую особенность племени, независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений; при сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии.
История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Данилевский выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал, — но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче. Так, возникший в Индии буддизм был передан народам монгольской расы и определил собою духовный характер и культурно-историческую судьбу всей Восточной и Северной Азии; разноплеменные народы Передней Азии и Северной Африки, составлявшие, по Данилевскому, несколько самостоятельных культурно-исторических типов, усвоили себе сперва просветительные начала эллинизма, потом римскую гражданственность, далее, христианство и наконец религию аравийского пророка; христианство, явившееся среди еврейского народа, даже в два приема нарушило мнимый «исторический закон», ибо сначала евреи передали эту религию греческому и римскому миру, а потом эти два культурно-исторические типа еще раз совершили такую недозволенную передачу двум новым типам: германо-романскому и славянскому, помешав им исполнить требование теории и создать свои собственные религиозные начала.
Вероисповедные различия внутри самого христианства также не соответствуют теории, ибо единый по Данилевскому германо-романский мир разделился между католичеством и протестантством, а славянский мир — между тем же католичеством и православием, которое к тому же не выработано самим славянством, а целиком принято от Византии, т. е. от другого, чуждого культурно-исторического типа. — Помимо этих частных противоречий, теория отдельных культурно-исторических групп идет в разрез с общим направлением всемирно-исторического процесса, состоящего в последовательном возрастании (экстензивном и интензивном) реальной (хотя наполовину безотчетной и невольной) солидарности между всеми частями человеческого рода. Все эти части в настоящее время, несмотря на вражду национальную, религиозную и сословную, живут одной общей жизнью, в силу той фактической неустранимой связи, которая выражается, во-первых, в знании их друг о друге, какого не было в древности и в средние века, во-вторых, — в непрерывных сношениях политических, научных, торговых и наконец в том невольном экономическом взаимодействии, благодаря которому какой-нибудь промышленный кризис в Соединенных Штатах немедленно отражается в Манчестере и Калькутте, в Москве и в Египте.
Логическую опору для своей теории Данилевский думает найти в совершенно ошибочном различении рода и вида. Человечество, по его мнению, есть род, т. е. отвлеченное понятие, существующее только в обобщающей мысли, тогда как культурно-исторический тип, племя, нация суть понятия видовые, соответствующие определенной реальности. Но логика не допускает такого противоположения. Род и вид суть понятия относительные, выражающие лишь сравнительно степень общности мыслимых предметов. То, что есть род по отношению к одному, есть вид по отношению к другому. Человечество есть род по отношению к племенам и вид по отношению к миру живых существ; точно так же славянство есть вид по отношению к человечеству и род относительно русской или польской нации, которая, в свою очередь, может рассматриваться как род по отношению к более тесным группам, ею обнимаемым. С точки зрения эмпирического реализма «человек вообще» есть только отвлеченное понятие, а не предмет, существующий в действительности, но точно так же не существует в действительности и «европеец вообще», «славянин вообще». К тому же дело идет не об общем понятии «человек», а о человечестве, как едином целом, и если можно отрицать реальность этого целого, то лишь в том же смысле и на тех же основаниях, которые имеют силу и против реальности племенных и национальных групп. С точки зрения этической, признавать крайним пределом человеческих обязанностей и высшею целью нашей деятельности культурно-племенную группу, к которой мы принадлежим, как нечто более конкретное и определенное сравнительно с человечеством — значит для последовательного ума открывать свободную дорогу всякому дальнейшему понижению нравственных требований. Интересы национальные (в тесном смысле) гораздо конкретнее, определеннее и яснее интересов целого культурно-исторического типа (даже предполагая действительное существование таковых); столь же бесспорно, что интересы какого-нибудь сословия, класса или партии всегда определеннее и конкретнее интересов общенациональных; и наконец, никакому сомнению не может подлежать, что для всякого его личные эгоистические интересы суть изо всех возможных самые ясные, самые определенные, и если этими свойствами определять круг нравственного действия, то у нас не останется другой обязанности, как только думать о самих себе.
В изложение своего взгляда на историю Данилевский вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории; вместо того чтобы говорить о выражении культурно-исторических типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров: английского, французского, немецкого и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Данилевский находил, что ученые определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень. Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Данилевским правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения.
Во всяком случае, этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культурно-исторических типов. Занимающие значительную часть книги Данилевского рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община и т. д.), вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами. Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Данилевского, которые он резюмирует в следующих словах: «В продолжение этой книги мы постоянно проводим мысль, что Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что ее интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны… Если невозможно и вредно устранить себя от европейских дел, то весьма возможно, полезно и даже необходимо смотреть на эти дела всегда и постоянно с нашей особой русской точки зрения, применяя к ним как единственный критериум оценки: какое отношение может иметь то или другое событие, направление умов, та или другая деятельность влиятельных личностей к нашим особенным русско-славянским целям; какое они могут оказать препятствие или содействие им? К безразличным в этом отношении лицам и событиям должны мы оставаться совершенно равнодушными, как будто бы они жили и происходили на луне; тем, которые могут приблизить нас к нашей цели, должны всемерно содействовать и всемерно противиться тем, которые могут служить ей препятствием, не обращая при этом ни малейшего внимания на их безотносительное значение — на то, каковы будут их последствия для самой Европы, для человечества, для свободы, для цивилизации. Без ненависти и без любви (ибо в этом чуждом мире ничто не может и не должно возбуждать ни наших симпатий, ни наших антипатий), равнодушные к красному и к белому, к демагогии и к деспотизму, к легитимизму и к революции, к немцам и французам, к англичанам и итальянцам, к Наполеону, Бисмарку, Гладстону, Гарибальди, — мы должны быть верным другом и союзником тому, кто хочет и может содействовать нашей единой и неизменной цели.
Если ценой нашего союза и дружбы мы делаем шаг вперед к освобождению и объединению славянства, приближаемся к Царьграду, — не совершенно ли нам все равно, купятся ли этой ценой Египет Францией или Англией, рейнская граница — французами или вогезская — немцами, Бельгия — Наполеоном или Голландия — Бисмарком… Европа не случайно, а существенно нам враждебна; следовательно, только тогда, когда она враждует сама с собой, может она быть для нас безопасной… Именно равновесие политических сил Европы вредно и даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны выгодно и благодетельно… Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами».
Та цель, ради которой мы должны, по Данилевскому, отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani — заключается в образовании славянской федерации, с Константинополем как столицей. При составлении плана этой федерации, доставившего ему некоторую популярность в литературно-политических кружках Богемии и Кроации, Данилевский значительно облегчил себе задачу: одна из главных славянских народностей обречена им на совершенное уничтожение, за измену будущему культурно-историческому типу; зато членами славянской федерации должны «волей-неволей» сделаться три неславянские народности: греки, румыны и мадьяры. Этот план, основанный на разделе Австрии и Турции, осуществится после ожесточенной борьбы между Россией и европейской коалицией, предводимой французами; единственной союзницей нашей в Европе будет Пруссия. – «Россия и Европа» приобрела у нас известность и стала распространяться лишь после смерти автора, благодаря совпадению ее основных мыслей с преобладающим общественным настроением. Сторонники Данилевского, способствовавшие внешнему успеху его книги, ничего еще не сделали для внутреннего развития и разработки его исторических взглядов, вероятно, вследствие невозможности согласить эти взгляды с действительным содержанием всемирной истории. Критически разбирали теорию Данилевского: Щебальский, академик Безобразов, профессор Кареев, Вл. Соловьев, Милюков; безусловным апологетом ее выступал неоднократно Н. Страхов; сильное влияние оказал Данилевский на взгляды К. Леонтьева признававшего его одним из своих учителей.
Таким образом, теорию Данилевского можно разделить на 4 логических блока:
Первый структурно-логический блок теории типов — это комплекс, включающий понятие культурно-исторического типа как основной структуры исторического бытия, как определенной социально-стадиальной структуры (цивилизации) и как органического образования.
Второй блок — это так называемые законы исторического развития культурно-исторических типов.
Третий блок — это представление о содержательных особенностях германо-романского и славянского культурно-исторических типов. Упомянутые особенности большей частью не вытекают из общих представлений о структуре и динамике культурно-исторических типов, соответственно они вводятся независимо от общих положений теории типов. Это относится к проведенному Н.Я.Данилевским анализу культурно-исторических особенностей народов (включая, в частности, характеристику «психического строя» и др.) двух указанных культурно-исторических типов. Предпосылки, определившие генезис указанных представлений, во многом были заимствованы Н.Я.Данилевским у славянофилов.
Четвертый из упомянутых структурно-логических блоков теории типов включает комплекс историко-философских представлений о божественном измерении исторического процесса.
Сформулировав центральное понятие теории культурно-исторических типов, автор «России и Европы» получил возможность развить и новый взгляд на исторический процесс. Вопреки философско-историческим доктринам, представившим историю как процесс восхождения человечества по ступеням исторического прогресса, русский философ видел в истории совокупность «биографий» отдельных культурно-исторических типов. Кроме того, на смену идее единого человечества выдвигается идея множественности культурно-исторических типов.
Свою теорию Н.Я.Данилевский развивает в нескольких направлениях: во-первых, решается задача выделения из совокупности исторических явлений самобытных культурно-исторических типов, а также характеризуются другие образования, которые входят в круг исторических явлений. Во-вторых, он устанавливает законы исторического движения культурно-исторических типов. Кроме того, формулируется концепция прогресса, а также вводится различение культурно-исторических типов по признакам количества и характера разрядов (или основ) культурной деятельности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В наше время особенно актуальна мысль Данилевского о том, что необходимым условием расцвета культуры является политическая независимость. Без нее невозможна самобытность культуры, то есть невозможна сама культура. С другой стороны, независимость нужна для того, чтобы родственные по духу культуры, скажем, русская, украинская и белорусская, могли свободно и плодотворно развиваться и взаимодействовать, сохраняя в то же время общеславянское культурное богатство.
Отрицая существование единой мировой культуры, Данилевский выделял 10 культурно-исторических типов (египетский, китайский, ассиро-вавилонский, индийский, иранский и др.), частично или полностью исчерпавших возможности своего развития. Одной из позднейших стала европейская романо-германская культурная общность. Качественно новым и имеющим большую историческую перспективу Данилевский провозглашает славянский культурно-исторический тип, призванный объединить во главе с Россией все славянские народы в противовес Европе, якобы вступившей в период упадка.
Идеи Данилевского были тесно связаны со славянофильством и во многом носили мессианский характер. Он неоднократно подчеркивал, что Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что ее интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны.
Независимо от оценки его историко-публицистического труда, должно признать в Данилевском человека самостоятельно мыслившего, сильно убежденного, прямодушного в выражении своих мыслей и имеющего скромные, но бесспорные заслуги в области естествознания и народного хозяйства.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Бажов С.И. Понятие культурно-исторического типа и законы его движения в философии истории Н.Я.Данилевского // Человек, философия, культура. М., 1984.
Бажов С.И. Культура и цивилизация в философско-исторической концепции Н.Я.Данилевского (критический анализ). М., 1989.
Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. М., 1991.
Страхов Н.Н. О книге Н.Я.Данилевского «Россия и Европа» // Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. М., 1991.
Николай Яковлевич Данилевский
Данилевский Николай Яковлевич (1822-1885), русский публицист и социолог, идеолог панславизма. В сочинении «Россия и Европа» (1869) выдвинул теорию обособленных «культурно-исторических типов» (цивилизаций), развивающихся подобно биологическим организмам; качественно новым считал «славянский» тип.
+ + +
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич (28.11.1822-7.11.1885), русский мыслитель, философ, социолог, естествоиспытатель. В 1850-е занимался рыбоводством на Волге, в Каспийском море, на Русском Севере. В 1860-е приступил к исследованию проблем цивилизации. В книге “Россия и Европа” (1869) развивает теорию “культурно-исторических типов” человечества. По его учению, общечеловеческой цивилизации нет и быть не может. Существуют лишь ее различные типы, такие, как египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, еврейский, греческий, римский. В современной истории Данилевский более всего уделяет внимание германским и славянским типам, последний из которых только начинает оформляться. Основы цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются цивилизации другого типа. Период роста культурно-исторического типа не определен. Период же его цветения и плодоношения краток. Последний период исчерпывает раз и навсегда жизненные силы культурно-исторического типа. “Человечество”, по мнению Данилевского, это абстракция, пустое понятие, а народ - конкретная и существенная действительность. Значение культурно-исторических типов состоит в том, что каждый из них выражает идею человека по-своему, а эти идеи, взятые как целое, составляют нечто всечеловеческое. Господство одного культурно-исторического типа, распространенное на весь мир, означало бы постепенную деградацию (...).
В последние годы жизни занимался опровержением дарвиновской теории.
Д.К.
Предваряющее примечание:
Данилевский Н. Я. Россия и франко-германская война . Дополнение к книге "Россия и Европа".
Происхождение и краткая биография
Н.Я. Данилевский родился 28 ноября по старому стилю на Орловской земле в селе Оберец Ливенского уезда в семье генерала. После учебы в частном пансионате в Москве принят в Царскосельский лицей, по окончании которого с 1843 по 1847 годы был вольнослушателем на естественном факультете Петербургского университета. В университете Н.Я. Данилевский познакомился с Н.Н. Страховым, ставшим его другом, почитателем и защитником его учения, издателем его книги «Россия и Европа». Вот как описывает Н.Н. Страхов их первую встречу и знакомство: «Между студентами вдруг пронесся говор: «Данилевский, Данилевский!», и я увидел, как около высокого молодого человека, одетого не в студенческую форму, образовалась и стала расти большая толпа. Все жадно слушали, что он говорит; ближайшие к нему задавали вопросы, а он отвечал и давал объяснения. Дело шло о бытии Божием и о системе Фурье» 1 .
Увлечение учением Фурье сблизило Данилевского с М.В. Петрашевским. После того, как Данилевский в 1849 году защитил магистерскую диссертацию на кафедре ботаники, он отправился на научную практику в Тульскую губернию, где был внезапно арестован и отправлен в Петербург. Его привлекли к ответственности за принадлежность к революционной группе Петрашевского. Следствие доказало, что Данилевский трактовал учение Фурье не как революционное, а как экономическое. Просидев сто дней в тюрьме, он был выслан сначала в Вологду, а потом в Самару, где трудился в канцелярии губернатора. С 1853 года русским правительством Данилевский неоднократно направлялся в экспедиции для изучения состояния рыбных запасов и рыболовства в низовьях Волги, на Каспийском море, а впоследствии на Белом море и севере России. Всего было совершено девять экспедиций, в результате которых проведено исследование всех вод европейской России. За свою деятельность он был награжден золотой медалью Русского географического общества, вошел в состав Совета Министерства государственных имуществ, где принимал активное участие в выработке законов, которые регулировали состояние рыбных богатств в стране.
В 1864 году Данилевский вместе с семьей переехал на Южный берег Крыма, купив в Мшатке, недалеко от станции Байдары, имение с огромным садом и развалинами сожженного французами в Крымскую войну барского дома. Вероятнее всего, именно в Крыму Н.Я. Данилевский работал над книгой «Россия и Европа», первые главы которой были опубликованы в журнале «Заря» в 1869 году. Полностью книга «Россия и Европа» впервые была издана в 1871 году, а в 1895 году вышло уже ее пятое издание.
В последние годы жизни Н.Я. Данилевский работал над двухтомный трудом «Дарвинизм», представляющим собой критику учения Чарльза Дарвина. Опровергая и отвергая учение Дарвина о естественном отборе, теорию об эволюции организмов, Данилевский находит объяснение их происхождения в деятельности высшего разума. Труд так и остался незавершенным. 7 ноября по старому стилю, во время очередной командировки в Тифлис Н.Я. Данилевский скоропостижно скончался от болезни сердца, которой он страдал все последние годы жизни. Тело его перевезли в Мшатку, где он и был похоронен.
Рассмотрим основные взгляды Н.Я. Данилевского изложенные в его книге «Россия и Европа». Воззрения Данилевского помогают увидеть самобытные истоки и основы православной традиции Руси. Понять, что нарушение основ жизни народа пагубно влияет на жизнь государства.
Тождественна ли европейская цивилизация с общечеловеческой
Большинство историков и философов не только прошлого, но и нашего века считают, что европейская цивилизация тождественна цивилизации общечеловеческой. Такой взгляд основан на гегелевской философии истории. Опираясь в своих рассуждениях на понятие «мировой дух», Гегель обосновывал связанность, единство и всемирность исторического развития человечества. По Гегелю, мировой дух воплощается не во всех народах, а только во всемирно-исторических. Носителем мирового духа в новое время, по мысли Гегеля, является германский мир.
Н.Я. Данилевский в своей книге «Россия и Европа» излагает другую точку зрения. По мнению Данилевского, общечеловеческой цивилизации нет и быть не может, существуют различные культурно-исторические типы цивилизаций. Последователем этой точки зрения был немецкий философ Освальд Шпенглер, издавший свой известный труд «Закат Европы» более чем через пятьдесят лет после выхода книги Данилевского. Следует сказать, что критическое отношение к европоцентристской, однолинейной схеме общественного прогресса объединило многих исследователей, таких как А. Тойнби, Ф. Нортроп, А. Шубарт, П.А. Сорокин. В последние десятилетия нашего века своеобразно рассматривал механизмы развития различных типов цивилизация Л.Н. Гумилев, введя понятие «пассионарность».
Культурно-исторические типы
Н.Я. Данилевский выделил следующие культурно-исторические типы, располагая их в хронологическом порядке: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитский, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) ново-семитский, или аравийский, 10) германо-романский, или европейский. К этим типам можно добавить мексиканский и перуанский, погибшие насильственной смертью и не успевшие завершить свое историческое развитие.
Также он различает типы уединенные и преемственные. Преемственными типами были: египетский, ассирийско-вавилоно-финикийский, греческий, римский, еврейский, и германо-романский, или европейский. Ни один из культурно-исторических типов не развивается бесконечно, но результат, достигнутый трудами пяти или шести цивилизаций, сменявших одна другую и получивших к тому же дар христианства, должны были превзойти совершенно уединенные цивилизации, такие как китайскую или индийскую. В этом Данилевский видит причину типичных представлений о западном прогрессе и восточном застое 2 .
На основании представлений о культурно-исторических типах, Данилевский сформулировал законы исторического развития:
Закон 1. Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков, довольно близких между собою, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно по своим духовным задаткам способно к историческому развитию.
Закон 2. Чтобы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиваться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежащие, пользовались политической независимостью.
Закон 3. Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествующих или современных, цивилизаций.
Закон 4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию или политическую систему государств.
Закон 5. Ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения - относительно короток и истощает раз и навсегда их жизненную силу 3 .
Цивилизации, по мнению Данилевского, не передаются от одного культурно-исторического типа другому, но происходит воздействие друг на друга, и это воздействие не является передачей. Чтобы уяснить данный процесс, следует рассмотреть способы распространения цивилизации.
Самый простейший способ - это пересадка с одного места на другое посредством колонизации. Если признавать наличие общечеловеческой цивилизации, то этот способ был бы самым распространенным и связанным либо с уничтожением народов, не приемлющих и мешающих распространению этой цивилизации, либо, в лучшем случае, с лишением этих народов политической самостоятельности.
Другую форму распространения, под которой чаще всего и подразумевают передачу цивилизации, Данилевский назвал прививкой. Сравнивая с природой, следует отметить, что, прививая одно растение к другому, мы не изменяем природы ни дичка, ни привитой породы, просто привитое растение используется, обращается в средство, в служебное орудие для черенка или глазка. Чтобы оно жило, обрезают родные ветви, идущие от ствола или корня. Но, по сути, привитое остается чужеродным прививаемому. В качестве примера назовем Александрию - греческую прививку на египетском дереве. Прививка не приносит пользу тому, к чему прививается.
Следующий способ воздействия одной цивилизации на другую заключается в том, что одна цивилизация служит как бы материалом для другой, как бы улучшенным питанием для другого организма. Это способ, которым Египет и Финикия действовали на Грецию, Греция - на Рим, Рим и Греция - на германо-романскую Европу. Всякий раз результат вносит разнообразие в область всечеловеческого развития, не повторяя старого, уже пройденного.
Истинно плодотворное воздействие более развитой цивилизации на вновь возникающую происходит, когда сохраняются политическое и общественное устройство, быт, нравы, религиозные воззрения, когда сохраняется самобытность. При этих условиях народы иного культурного типа могут принимать из чужого опыта то, что стоит вне сферы народности, то есть результаты и методы науки, достижения промышленности, технические приемы, усовершенствования искусств. Все относящееся к познанию человека и общества, практическому применению этого познания, не может быть заимствовано, а может быть лишь принято к сведению для сравнения, ибо чуждые общественные начала не имеют общеприменимого значения 4 .
Исходя из своей теории, Н.Я. Данилевский формулирует определение прогресса. Прогресс, по его мнению, состоит не в том, чтобы идти в одном направлении, в этом случае он быстро бы прекратился, а в том, чтобы исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях. Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться, что она представляла высшую точку во всех сторонах развития по сравнению с предшественницами или современницами. В отношении красоты греческий мир дошел до совершенства. Греческое искусство стало достоянием всего человечества, собственностью последующих цивилизаций. Европейская цивилизация пошла по пути аналитического изучения природы, создав науку, которой не имела ни одна цивилизация. Духовные дары народов каждого типа многообразны. Мы говорим о высших достижениях, непревзойденных в конкретной области, хотя и в других областях каждая цивилизация осуществляет свой вклад. Высшие религиозные идеи выработались семитическими племенами, только семитическое племя могло принять и сохранить вверенную ему истину единобожия. Система римского права до сего дня составляет недосягаемый образец.
Образование культурно-исторического типа осуществляется посредством перехода из этнографического состояния в государственное. Переход из государственного в цивилизационное или культурное состояние обусловливается воздействием внешних событий, возбуждающих и поддерживающих деятельность народов в определенном направлении 5 .
Особенности различных культурно-исторических типов
Чтобы выявить особенности культурно-исторического типа, необходимо определить основные стороны народной деятельности, выражающие разнообразие исторической жизни. Н.Я. Данилевский выделяет четыре основных, по его мнению, видов деятельности.
Деятельность религиозная, объемлющая собой отношения человека к Богу и понятие о своей судьбе как нравственно неотделимой от судьбы человечества и вселенной. Другими словами, речь идет о народном мировоззрении, но не теоретическом, доступном немногим, а о твердой вере, составляющей живую основу всей нравственной деятельности человека.
Деятельность культурная, в узком значении этого слова, объемлющая отношение человека к внешнему миру, которая проявляется в следующих направлениях: теоретическо-научном, эстетическо-художественном (к внешнему миру относится и сам человек как предмет исследования, мышления и художественного воспроизведения), техническо-промышленном (добывание и обработка предметов внешнего мира в применении к потребностям человека в соответствии с пониманием этих потребностей достигнутым теоретическим путем).
Деятельность политическая, включающая в себя отношения людей между собой как членов одного народного целого, и отношении этого целого как единицы высшего порядка к другим народам.
Деятельность общественно-экономическая, включающая в себя отношения людей между собой не как нравственных и политических личностей, а опосредованно, как участников техническо-промышленной деятельности.
Чтобы выявить особенности культурно-исторических типов, необходимо рассмотреть, в какой мере каждый тип проявлял свою деятельность в соответствии с названными видами и какие результаты при этом были достигнуты.
Данилевский исследовал с этой точки зрения все известные культуры, начиная с первых: египетской, китайской, вавилонской, индийской и иранской. По его мнению, эти культуры можно назвать первичными, потому что они сами себя построили, сосредоточив на разных точках Земного шара слабые лучи первобытной до-государственной деятельности. Они не имеют особых проявлений ни в одном направлении человеческой деятельности. Это были культуры подготовительные, вырабатывающие условия, при которых возможна жизнь в организованном обществе. Все виды деятельности находились в смешении. Часто приписывают египетской и индийской цивилизациям религиозный характер. Следует сказать, что в первобытные времена, когда умственная деятельность играла весьма малую роль, мистико-религиозное направление пронизывало весь строй общественной жизни, что говорит о том, что религиозная область как и все остальные не выделилась, не обособилась. Астрономия халдейских жрецов и геометрия египетских были не наукой, а священнодействием, как и совершение религиозных обрядов. В Китае смешаны наука и политики - экзамен есть средство для повышения по служебной иерархии, астрономические наблюдения составляют предмет государственной службы. Неверно называть Египетское и Индийское государства теократиями. В Индии духовная каста (брамины) не имели политического честолюбия, они почитали свое духовное, религиозное, научное, художественное призвание высшим по сравнению с грубым земным политическим делом, которое передавали низшим кастам, оставляя себе почет, а не власть. Похожим было и влияние египетских жрецов.
Религия выделилась как нечто особенное и высшее только в еврейской цивилизации. Религиозная деятельность еврейского народа осталась заветом его потомству, все остальные стороны деятельности были в пренебрежении, и в них нет достижений, достойных внимания. В науке они ничего не позаимствовали у соседей - вавилонян и египтян. Из искусств имела место только религиозная поэзия. В технике они были тоже слабы, для строительства храма прибегали к помощи финикиян. Политическое устройство было так несовершенно, что он не мог охранять своей независимости. И только религиозная сторона жизни была возвышенна и совершенна.
Эллинская цивилизация была преимущественно художественно-культурной. Данилевский писал о том, что в самом психическом строе древних греков не было пригодной почвы для развития экономической, политической и религиозной стороны человеческой деятельности. В социально-экономической сфере рабство было случайным, временным явлением, как переход к высшим формам устройства. В политическом отношении древние греки не могли возвыситься до сознания политического единства, при этом они осознавали себя особой культурной единицей, в противоположность всем остальным народам - варварам. Религиозное мировоззрение греков отличалось отсутствием истинного религиозного смысла. Религиозные сказания, будучи результатом художественной фантазии греков, обрели форму мифологии, которая уже не является формой служения высшему, а заключает в себе свое содержание. Религия греков, по сути, заключалась в поклонении красоте, которое являлось основным принципом искусства наслаждения жизнью. Этот принцип не отражает нравственно-религиозной сущности, в основе которой всегда лежит самопожертвование.
Римский тип с успехом развил одну лишь политическую сторону человеческой деятельности. Культурная деятельность была незначительна и в науке, и в философском мышлении. Также и в искусствах, за исключением архитектуры, Рим не произвел ничего оригинального. Так что сказанное о религии греков вполне относится и к римлянам.
Данилевский делает вывод, что цивилизации, последовавшие за первобытными культурами, развили каждая только одну из сторон культурной деятельности: еврейская - религиозную, греческая - культурную, римская - политическую. Поэтому эти культурно-исторические типы можно назвать одноосновными 6 .
Дальнейшее историческое развитие должно было заключаться как в развитии четвертой стороны культурной деятельности - общественно-экономической, так и в достижении большей многосторонности посредством соединения в одном и том же культурном типе нескольких сторон культурной деятельности, проявлявшихся отдельно. По этому пути пошел европейский, или германо-романский тип, который занял историческую сцену после распадения Римской империи.
Народы Европы основали могущественные государства, установили правовые отношения граждан между собой и между государством. Произошло соединение политического могущества с внутренней свободой. Обильны плоды европейской цивилизации и в культурном отношении. Методы и результаты европейской науки несравненны по отношению к другим культурным типам. Германо-романский культурно-исторический тип может быть назван двуосновным политико-культурным типом, с преимущественным характером научно-промышленной культуры.
Славянский культурно-исторический тип
Н.Я. Данилевский доказывает, что славянские народы образуют свой особый культурно-исторический тип. Значительная часть славян (более двух третей) составляет политически независимое целое - Российское государство. «Славянство» есть термин одного порядка с «эллинизмом», «латинством», «европеизмом». Славянские народы представляют такой же культурно-исторический тип, по отношению к которому Россия, Чехия, Сербия, Болгария должны иметь тот же смысл, какой имеют Франция, Англия, Германия, Испания по отношению к Европе, какой имели Афины, Спарта, Фивы по отношению к Греции 7 .
Достаточно трудно увидеть и оценить новую славянскую цивилизацию, выходящую из периода тысячелетней этнографической подготовки, особенно в сравнении с европейской цивилизацией, находящейся в апогее своего величия и блеска. Поэтому, как к шутке, многие отнеслись к словам Киреевского и Хомякова о том, что Запад гниет.
Но история показывает, что ни одна культура не может быть вечной, во время расцвета одной культуры зарождалась новая. Если бы все цивилизации разом пролили свой свет, то все они почти одновременно и померкли бы. Поэтому мы и видим, что существуют одновременно самобытные цивилизации, и мы склонны думать, что когда проявляется жизнь нового исторического типа, то жизнь старого должна угасать. И сравнивать эти культуры необходимо с учетом их возраста. Если провести аналогию с человеческим возрастом, то можно заметить, что сорокалетний мудрее и опытнее ребенка, но объективности можно добиться, если посмотреть, каким этот человек был в четыре года. Не исключено, что ребенок, дожив до сорока лет, достигнет большего, чем этот взрослый человек. Так что мысль о гниении Запада по сути верна, только выражена преувеличенно и слишком резко.
Из сравнений явлений природы и жизни человека Данилевский делает вывод о том, что момент высшего развития сил или причин, которые производят известный род явлений, не совпадает с моментом наибольшего обилия результатов, проистекающего из постепенного развития этих сил. Последний всегда наступает значительно позже первого. Из этого следует, что обилие результатов европейской цивилизации есть признак того, что творческая сила, которая их производит, начинает оскудевать 8 .
Особенности славянского культурно-исторического типа
Обращаясь к миру славянскому и, особенно, к России, Данилевский рассматривал результаты и задатки только начинающейся культурно-исторической жизни с четырех принятых точек зрения: религии, культуры, политики и общественно-экономического строя. Религия составляла самое существенное, господствующее содержание русской жизни. Русскому и большинству славянских народов достался исторический жребий быть вместе с греками главными хранителями живого предания религиозной истины - православия, быть продолжателями великого дела, выпавшего на долю Израиля и Византии, быть народом богоизбранным. Религиозная сторона культурной деятельности составляет принадлежность славянского культурного типа и России в особенности.
По отношению к силе и могуществу государства, по способности жертвовать ему всеми личными благами и по умению пользоваться государственной и гражданской свободой русский народ оказался политически одаренным.
В отношении общественно-экономического строя в России не наблюдалось противоречия между политическими и экономическими идеалами. Здравость общественно-экономического строя России есть причина, по которой славянский культурно-исторический тип может быть высоко поставлен.
В области культурной деятельности следует отметить, что славянские народы в сравнении с европейскими вступили в исторический период почти на четыре века позже. Также и славянская письменность, первое зерно культурного развития, на пять веков младше германской письменности. К тому же все европейские народы начали свою историческую жизнь на почве старой культуры, почве более питательной, ускоряющей рост. Пример всех цивилизаций показывает, что после решения политическо-государственной задачи, развитие науки было последним плодом, искусство предшествовало науке. В славянской культуре задатки художественного развития обильнее научного, хотя и в научном плане мы знаем такие имена как Коперник, Пирогов и др. Русская литература равняется, с лучшими произведениями европейской литературы. В области других искусств достаточно указать на картину Иванова «Явление Христа народу». В области скульптуры Данилевский указывает произведение Пименова «Преображение» для Исаакиевского собора. Знатоки музыки не могут не оценить достоинств произведений Глинки. Славянский тип представил достаточно художественных задатков чтобы заключить о его способности к большим достижениям в этом направлении деятельности.
На основании своего анализа Данилевский предполагает, что славянский культурно-исторический тип представит синтез всех сторон культурной деятельности, что этот тип будет первым полным четырехосновным культурно-историческим типом 9 .
Данилевский и славянофилы
Разногласия между западниками и славянофилами часто сводились к противопоставлению национального и общечеловеческого, русского национального и европейского общечеловеческого. На первый взгляд казалось очевидным, что заслуга Петра I и состояла именно в том, что он вывел нас из плена национальной ограниченности и ввел в русло общечеловеческой жизни. Национальное на этом фоне казалось бедно и ничтожно, и малочисленные славянофилы не согласившись с точкой зрения почти общепринятой и названной западнической, вызывали только смех и глумление. Западникам представлялось, что в Европе уже разорваны национальные преграды и забил источник общечеловеческой жизни, в поток которой необходимо влиться, чтобы называться цивилизованными. Н.Я.Данилевский уточняет, что никакого преодоления национальной ограниченности в Европе не происходило. Франция, Англия, Германия были только политическими единицами, а культурной единицей всегда была Европа в целом, германско-романская цивилизация, как была принадлежностью всего племени так и оставалась ею.
Учение славянофилов, по мнению Данилевского, имело двоякий источник: немецкую философию, к которой они относились с большим пониманием и большей свободой, чем их противники, и изучение начал русской и славянской жизни в религиозном, историческом, поэтическом и бытовом отношениях. Сознавая высокое достоинство славянских начал и увидев непримиримость и односторонность европейских начал, славянофилы предполагали, что славянам суждено разрешить общечеловеческую задачу, не решенную предшественниками. Но не может какое-либо культурно-историческое племя решить задачу для себя и всего человечества, ибо задача человечества, по мысли Данилевского, состоит в проявлении в разные времена и разными племенами всех тех сторон, всех тех особенностей и направлений, которые потенциально лежат в идее человечества. Полное осуществление идеи заключается в многообразии проявления 10 .
Мы видим, что славянофилы не смогли преодолеть гегелевского подхода к историческому развитию человечества и стояли на позиция наличия общечеловеческой цивилизации, только с поправкой на то, что они не считали, в отличие от западников, такой цивилизацией европейскую. Общечеловеческой цивилизацией считалась только славянская, или цивилизация объединяющая духовные силы Европы и России. «Славянофилы, - писал Н.А. Бердяев, - усвоили себе гегелевскую теорию о призвании народов, и то, что Гегель применял к германскому народу, они применяли к русскому народу. Они применяли к русской истории принципы гегелевской философии» 11 .
Понятие «общечеловеческое» уже понятия «племенное», так как последнее по необходимости включает в себя первое и, кроме того, присоединяет к нему нечто дополнительное, - все то разнообразие и богатство, которое и необходимо сохранять и развивать. «Следовательно - писал Н.Я. Данилевский, - общечеловеческого не только нет в действительности, но и желать быть им - значит желать довольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности, одним словом довольствоваться невозможною неполнотою» 12 . От общечеловеческого следует отличать всечеловеческое, оно выше народного и состоит из совокупности всего народного, существующего и существовавшего во все времена. Всечеловеческое неосуществимо в одной народности. Общечеловеческой цивилизации быть не может, так как невозможна и нежелательна неполнота бытия. Но и всечеловеческой цивилизации, по мнению Данилевского, не существует, потому что это недостижимый идеал, а точнее идеал достижимый совместным или последовательным развитием всех культурно-исторических типов в прошедшем, настоящем и будущем 13 .
Отношение Н.Я. Данилевского к петровским реформам
Имея политическую независимость как одно из важнейших условий зарождения культурно-исторического типа, Россия, по мнению Данилевского, должна вынести, как болезнь, петровскую реформу. Следует отметить, что Данилевский не отрицал необходимости реформы и заимствования некоторых технических плодов европейской цивилизации. Он понимал, что в начале XVII века потребности государственной обороны требовали технического перевооружения, что наступал такой момент когда самопожертвования и патриотизма для сохранения государства было уже недостаточно. Перевооружение требовало особого класса людей, преданных военному делу, содержание этих людей требовало развитие промышленности. Охрана государства от внешнего противника требовала технического образования. Беда была в том, что познакомившись с Европой Петр, если это уместно сказать, влюбился в нее, и захотел Россию сделать Европой. Видя плоды европейского дерева он, по словам Данилевского, сделал вывод о превосходстве самого растения над русским еще бесплодным ростком. Не приняв во внимание разность в возрасте, Петр захотел срубить его под самый корень и заменить другим.
В деятельности Петра следует различать две стороны - государственную и деятельность по реформированию быта русского народа. Первая заслуживает признательности. Но реформирование народного быта принесло величайший вред будущему России. К чему было брить бороды, спрашивает Данилевский, надевать немецкие кафтаны, заставлять курить табак, учреждать попойки, вводить иностранный этикет, искажать язык? Менять летоисчисление, стеснять свободу духовенства? К чему ставить иностранные формы жизни на первое место и тем накладывать печать на все русское как низкого и подлого? Неужели это могло развить народное сознание? Сначала искажения русской жизни касалось только верхних слоев, но постепенно насильственный переворот на иностранный лад под воздействием правительства стал распространяться во все слои и все сферы жизни.
Болезнь, которой заболела Россия, Данилевский назвал европейничанием. Все формы европейничания он делит на три разряда:
1. Искажение народного быта и замена его форм формами чуждыми, иностранным. Искажение и замена, которая началась с внешности, проникла в самый внутренний строй понятий и жизни не только высших слоев общества, но распространились почти повсеместно.
2. Заимствование разных иностранных учреждений и пересадка их на русскую почву.
3. Взгляд на внешние и внутренние стороны русской жизни с иностранной точки зрения.
Искажение на иностранный лад внешних форм жизни может показаться несущественным. Но внешнее и внутреннее тесно связано, это понимали славянофилы носившие русскую одежду. Мы должны понимать, что народное искусство имеет два корня: богослужение и народные формы быта, включающие одежду, архитектуру, обычаи, устроение семейной жизни и др. Православное богослужение, величественное и многозначительное, кроме религиозного достоинства, могло быть и превосходной эстетической школой, если бы мы сохранили самостоятельность форм быта.
Данилевский замечает, что благородные формы греческой туники, драпировавшие, но не скрывавшие и не уродующие формы тела, способствовали достижению в области скульптуры. Европейские костюмы времен Людовика XIV или испанские и тирольские одежды живописны, но неизящны. Русское одеяние достаточно просто и величественно, чтобы заслужит название изящного. Пример этому - Минин в русской одежде на памятнике на Красной площади в Москве. Или Сусанин - в Костроме. Чтобы не сделать карикатурным изображение какого-либо великого мужа в европейском костюме, то есть в панталонах в обтяжку или во фраке и манишке, художник вынужден прикрывать фигуру шинелью или плащом, наброшенным в виде тоги. Влияние чужеземной одежды сказывается не только на скульптуре, но и на живописи, поэзии, то есть на идеальных представлениях, выработанных народом. Греческое ваяние можно назвать иконоваянием, греческую драму - иконодрамою. Свои религиозные представления русский народ проявлял в иконописи. В иконописи формулировались православные требования к живописцам. Было невозможно до реформ изобразить обнаженное женское тело, кокетливый наряд святых дев или рыцарский образ святых воинов. Формы быта не приучали народ к такому восприятию живописи. Изменение форм быта изменило представления и вкусы: то, что раньше было непозволительно, стало возможным для украшения даже православных храмов, архитектура которых тоже стала европейской. Если бы сохранились старые формы быта, вряд ли стало возможным партесное, почти оперное пение во время богослужения. Во всех отношениях, подчеркивал Данилевский, мы были бы старообрядцами, вооруженными всеми техническими средствами, которыми владеет западное искусство, и из этого старого, могло произойти что-нибудь действительно новое 14 .
Изменение бытовых норм более поразил высший слой. Низший слой остался русским, а высший - европейским. Низшие слои непроизвольно ориентируются на более высокое, богатое и образованное сословие, поэтому даже в народном сознании укореняется мысль о том, что свое русское есть по своему существу нечто худшее и низкое. Все, чему придается понятие русский, считается как бы годным только для простого народа, не стоящим внимания людей более богатых или образованных. Естественно, что все это привело к унижению народного духа, к самоунижению. Одно зло порождает другое. Народ, сохранивший самобытные формы жизни, относится с недоверием к той части, которая им изменила, считает их способными перейти во враждебный России лагерь. Одежда армии, если она сильно отличается от народной, разъединяет солдат и народ, и, в случае возмущения, мешает их обоюдному соединению. Так что одежда и наружность не так уж и маловажны, как иногда это пытаются представить.
Всеславянский союз
Для развития цивилизации необходима политическая независимость народов, к ней принадлежащей. Реальное положение славян с враждебным им Западом, привело Данилевского к мысли о необходимости создания Всеславянского союза, федерации независимых славянских народов и народов, родственных им по духу. В этот союз могут войти: Россия, чехо-мораво-словакские и сербо-хорвато-словенские народы, Болгария, Румыния, Греция, Венгрия, Царьград с окрестностями. Центром такого союза должен быть Царьград 15 .
Всеславянский союз, по мнению Данилевского, есть единственная твердая почва, на которой может возрасти самобытная славянская культура - условие ее развития. С общей культурно-исторической точки зрения Россия не может считать себя составной частью Европы ни по происхождению, ни по усыновлению. Враждебность Европы по отношению к России слишком очевидна. У нее есть два пути: или вместе с другими славянами образовать особую, самостоятельную культурную единицу, или лишиться всякого культурно-исторического значения - быть ничем 16 .
Различные мнения о книге Н.Я. Данилевского «Россия и Европа»
Восторженно принял мысли Данилевского Н.Н. Страхов. Книгу «Россия и Европа» он назвал катехизисом или кодексом славянофильства - так полно, точно и ясно, по его мнению, в ней изложено учение о славянском мире и его отношении к остальному человечеству. Она завершает собой целый период в развитии науки, и в частности эта книга, по словам Страхова завершает и совмещает в себе славянофильское учение. Но в тоже самое время книга не порождена славянофильством в литературно-историческом смысле, она не продолжает имеющие начала, а напротив, полагает новые, включая положения славянофилов как частные. Страхов считает, что Данилевский первый отверг наличие единой нити в развитии человечества, отверг понятие единой цивилизации. Его больше всего поражает своей простотой главный вывод книги: «Славяне не предназначены обновить весь мир, найти для всего человечества решение исторической задачи; они суть только особый культурно-исторический тип, рядом с которым может иметь место существование и развитие других типов» 17 .
В 1888 году В.С. Соловьев в журнале «Вестник Европы» опубликовал статью «Россия и Европа», в которой в острейшей форме критиковал книгу Н.Я. Данилевского. Ответ на эту статью написал Н.Н. Страхов, опубликовав его в журнале «Русский вестник». Соловьев вновь опровергает рецензию Страхова и печатает в «Вестнике Европы» статью «О грехах и болезнях». Летом 1890 года Вл. Соловьев пишет вторую статью против Страхова «Мнимая борьба с Западом», на которую отвечает Страхов. Надо сказать, что до этой полемики в печати по поводу книги Н.Я. Данилевского. Страхов и Соловьев находились в дружеских отношениях. Новая статья Соловьева «Счастливые мысли Н.Н. Страхова», написанная в обидном тоне окончательно испортила отношения между двумя друзьями.
Тон полемики можно ощутить, прочитав последнее письмо В.С. Соловьева к Н.Н. Страхову от 23 августа 1890 года. После этого письма их переписка была закончена. Соловьев писал: «Дорогой и многоуважаемый Николай Николаевич! Я хотел и не успел перед вашим отъездом сказать Вам о своей полемической статье, которая на этих днях должна появиться (или уже появилась) в «Русской мысли», если только не вмешалась цензура. Хотя мне пришлось многое у Вас одобрить, а за кое-что и горячо похвалить, но в общем, конечно, вы будете недовольны. Что же делать? В этом споре из-за России и Европы последнее слово, во всяком случае, должно остаться за мной - так написано на звездах. Не сердитесь, голубчик Николай Николаевич, и прочтите внимательно следующее объяснение.
Книга Данилевского всегда была для меня ungeniessbar, и, во всяком случае, ее прославление Вами и Бестужевым кажется мне непомерным и намеренным преувеличением. Но это, конечно, не причина для меня нападать на нее, и Вы, может быть, помните, что в прежнее время я из дружбы к Вам даже похваливал мимоходом эту книгу - разумеется, лишь в общих и неопределенных выражениях. Но вот эта невинная книга, составляющая прежде лишь предмет непонятной страсти Николая Николаевича Страхова, а через то бывшая и мне до некоторой степени любезною, вдруг становится специальным кораном всех мерзавцев и глупцов, хотящих погубить Россию и уготовить путь грядущему антихристу...» 18 . По мнению Вл. Соловьева, у России нет и не должно быть никакого особого культурного призвания. Назначение русской (и вообще славянской) цивилизации одно: служить почвой для примирения православия с папством. Призвание исключительно религиозное; все остальное - и безнадежно и неважно. Всякая попытка, по его мнению, обособить Россию от Запада, в других отношениях: в государственном, экономическом, в научном, философском и эстетическом, есть попытка вредная, как помеха и задержка на главном пути - религиозного слияния всех христиан во единую истинно Вселенскую Церковь. И не только всех христиан, но и евреев - ибо «весь Израиль спасется».
В своей критике книги Н.Я. Данилевского В.С. Соловьев ставит под сомнение наличие точного определения понятия культурно-исторического типа. Соловьев не соглашается с тем, что национальные типы являются только видовыми различиями. Человечество, по его мнению, не есть только родовое понятие в смысле формальной логики, а отдельные его типы не представляют собой разобщенные виды этого абстрактного понятия. Человечество, как считает Соловьев, является живым организмом, а отдельные народы и нации являются тоже живыми частями, или органами, этого всеобщего живого организма. С этой точки зрения невозможно разделять народы и нации в виде механических частей какого-то всеобщего механизма. Поэтому теория культурно-исторических типов, как механическая, совершенно никуда не годится. Любой живой культурный тип потому и является живым, что он взаимодействует со всеми другими культурными типами и взаимодействует также с живым всеединством живого человечества. По мнению Соловьева, если Данилевский признал бы мысль единого организма, то ему пришлось бы отречься от всего содержания и даже от самых мотивов его труда.
В своем ответе Соловьеву Страхов задает следующие вопросы: «Если человечество есть организм, то где его органы? На какие системы эти органы распадаются и как между собой связаны? Где его центральные части и где побочные, служебные?». «Культурно-исторические типы, их внутренний состав, - писал Н.Н. Страхов, - их взаимное положение и последовательность - весь этот анализ нам необходимо будет вполне признать, все равно, будем ли мы думать, как Данилевский, что эти типы суть как будто отдельные организмы, последовательно возникающие и совершающие цикл своей жизни, или же мы, вместе с г. Соловьевым, вообразим, что эти «живые и деятельные (а следовательно, в некоторой степени и сознательные) органы человечества как единого духовно-физического организма». Какую бы тесную связь между органами мы ни предполагали, но прежде всего сами органы должны быть налицо; какое бы соподчинение жизненных явлений мы не воображали, но прежде всего должно быть дано то разнообразие, которое подчиняется единству» 19 .
Откликом на возникшую полемику явилось письмо К.Н. Леонтьева под названием «Владимир Соловьев против Данилевского», направленное из Оптиной пустыни. Леонтьев сразу излагает свою позицию, «без колебаний, что г. Страхов гораздо более правее его в своей оценке замечательных трудов Данилевского» 20 . «Замечательный человек скончался, - писал Леонтьев о Данилевском, - не доживши не только до заслуженной им славы, но и до справедливой оценки большинством своих русских сограждан. Даже сами главные представители хомяковского старого славянофильства очень долго при жизни Данилевского почти не упоминали о нем. Только один серьезный голос Н.Н. Страхова одиноко и мужественно звучал в его пользу с самого начала появления книги «Россия и Европа». Все другие небольшие и невнимательные разборы, заметки об этом шедевре или «катехизисе» славянофильства в начале 70-х годов были пусты, легкомысленны, пожалуй даже и довольно глупы... Торжество и распространение идей Данилевского, их дальнейшее развитие, возвышая нашу русскую национальную гордость, надмевая нас культурно, может стать значительной помехой на пути того исключительно религиозного призвания, на которое указывает нам Влад. Соловьев» 21 .
Прежде чем приступить к подробному анализу вопросов, породивших дискуссию, Леонтьев делает замечания по поводу идеи Соловьева о слиянии церкви Восточной и Западной, как главной задачи славянской цивилизации. Саму идею он считает возвышенной и благородной, не соглашаясь, что вершина духовно-церковной пирамиды должна быть в Риме. «Зачем я пойду в Рим за Соловьевым? - писал К.Н. Леонтьев. - Мне ни для личного спасения, ни для процветания отчизны этого не нужно» 22 . Чтобы расчистить дорогу в Рим, Соловьев, по мнению Леонтьева, готов пошатнуть, потрясти основание собственно культурных надежд, для этого необходимо развенчать Данилевского и обезнадежить раз и навсегда его учеников и поклонников.
К.Н. Леонтьев, рассматривая приведенные Н.Я. Данилевским культурно-исторические типы, был удивлен тем, что пропущена одноосновная, по его мнению, христианская Византия, первое в истории государство христианского вероисповедания. По его мнению, Данилевский забыл Византию. И типов должно быть не десять, а одиннадцать. Не совсем соглашается Леонтьев и с признанием только двух основ романо-германского или европейского типа. Он считает, что надо признавать три основы. «Ибо нравится нам католицизм, - писал он, - или не нет, но не признавать его истинно великой религией было бы большой и тенденциозной натяжкой» 23 .
Принимая за истинное открытие теорию смены культурных типов Данилевского, Леонтьев пишет о том, что можно усомниться, в том: «Мы ли славяне способны дать истории истинно новый культурный тип, или надо ждать его позднее из обновленного Китая или пробужденной Индии?» 24 . По его мнению, важна вера не в племя славянское, нужна вера в дальнейшее и новое развитие Византийского (Восточного) христианства (православия). Дискуссия подвинула К.Н. Леонтьева сформулировать свой идеал будущего России и ее народа: 1) Государство должно быть пестро, сложно, крепко, сословно и с осторожностью подвижно. 2) Церковь должна быть независимее нынешней. Иерархия должна быть смелее, властнее, сосредоточеннее. Церковь должна смягчать государственность, а не наоборот. 3) Быт должен быть поэтичен, разнообразен в национальном, обособленном от Запада единстве. (Или совсем, например, не танцевать, а молиться Богу, а если танцевать - то по-своему, выдумать или развить народное до изящной утонченности и т.п. 4) Законы, принципы власти должны быть строже, люди должны стараться быть лично добрее; одно уравновесит другое. 5) Наука должна развиваться в духе глубокого презрения к своей пользе 25 .
Данилевский оказал большое влияние на Леонтьева, которого отличало от славянофилов пророческое предчувствие социальной революции. У славянофилов катастрофические предчувствия отсутствовали. По словам Бердяева: «Он (Леонтьев) с большой остротой сознавал, что старый мир, в котором было много красоты, величия, святости и гениальности, разрушается. И этот процесс разрушения представлялся ему неотвратимым. В Европе не может быть остановлен процесс упростительного смешения. Вся надежда была на Россию и на Восток. Под конец и эту надежду он потерял. «Когда-нибудь погибнуть нужно, - писал Леонтьев, - от гибели и разрушения не уйдет никакой земной общественный организм, ни государственный, ни культурный, ни религиозный» 26 .
В.В. Розанов не соглашается с тем, что теория культурно-исторических типов, предложенная Н.Я. Данилевским, есть завершение славянофильской теории, ее высшая фаза. По его мнению, эту теорию можно определить как «скорлупу, которая замкнула в себе нежное и хрупкое содержание, выработанное первыми славянофилами и после никем не поправленное, никем не разрешенное» 27 . «Н.Я. Данилевский, - писал В.В. Розанов, - набросил обертывающий покров на все эти учения; около этой нежной, хрупкой, жизненной сердцевины образовал внешнюю скорлупу - и только... Он в самом деле не указал, не объяснил ни одной особенности нашего исторического сложения, собственно к славянофильству он ничего не прибавил; его роль была другая, менее значительная, более грубая... То, что Киреевский, Хомяков, К. Аксаков наблюдали как факт, чему они удивлялись, чему не доверяли другие, есть явление, которому Данилевский дал имя, указал аналогии в природе, нашел место во всемирной истории. Он не открыл новой черты в этом явлении; в пук наблюдений, сделанных первыми славянофилами, не вложил ничего от себя; собственно для славянофильства как учения об особенностях русского народа в истории он ничего не сделал. Его роль была формально-классификаторская» 28 .
Н.А. Бердяев, считал, что Н.Я. Данилевский в сравнении со старыми славянофилами, - человек другой формации. Если старые славянофилы были воспитаны на немецком идеализме, на Гегеле и Шеллинге и свои идеи обосновывали главным образом философски, Н.Я. Данилевский - естественник, реалист и эмпирик. Он обосновывает свои идеи натуралистически. «У него, - по мнению Бердяева, - исчезает универсализм славянофилов. Он делит человечество на замкнутые культурно-исторические типы, человечество у него не имеет единой судьбы. Речь идет не столько о миссии России в мире, сколько об образовании из России особенного культурно-исторического типа» 29 .
Высоко оценивал значение книги Н.Я. Данилевского В.В. Зеньковский. Он писал: «В известном смысле Данилевского можно отнести к славянофилам; действительно, он примыкает к ним в очень многом, досказывает и выражает многие мотивы, звучащие у славянофилов. Но вместе с тем Данилевскому решительно чужда та задача, которая рано увлекла первых славянофилов и которая нашла свое выражение у Достоевского: задача синтеза Запада и России, идея «всечеловеческой» культуры, которую с любовью и с таким подъемом выдвигал Достоевский. Данилевский не только не верит в эту задачу, но она ему просто чужда и не нужна; кризис европейской культуры, если б он и наступил - а симптомы этого он не раз отмечает в своей книге, его ни сколько не волнует. Его гораздо больше волнует то, что русская интеллигенция больна «западничеством», что она не чувствует своеобразия славянского мира и увлекается верой европейской интеллигенции в «едино-спасающую» силу европейской культуры и считает ее общечеловеческой. С этой болезнью сознания и борется Данилевский, здесь лежит главный пафос его книги, - и этим он всегда был и останется дорог тем, кто живет той же интуицией, тем же убеждением в своеобразии русской культуры» 30 .
В России труд Данилевского не издавался с 1895 года. Его имя было предано забвению, так как «программа «национального самоотречения» в интересах достижения «вселенской» (у В.С. Соловьева - общехристианской) задачи, так популярная в России, практически была проведена в жизнь после переворота семнадцатого года. Идеологи новой культуры постарались не оставить ни единого шанса на выживание славянскому (русскому) культурно-историческому типу. В этих условиях о непредвзятом подходе к книге Данилевского, говорить не приходится. На Западе книга была переведена на несколько европейских языков. Ей посвящено множество статей в престижных научных изданиях. Данилевский признан основателем популярной на Западе теории пространственно-временной локализации явлений культуры.
Архимандрит Георгий (Шестун), доктор педагогических наук, профессор, академик РАЕН, аведующий межвузовской кафедрой православной педагогики и психологии Самарской Православной Духовной семинарии, настоятель Заволжского монастыря в честь Честного и Животворящего Креста Господня, настоятель Троице-Сергиева подворья г. Самары
Литература
1. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М.: «Книга», 1991. (Репринт: СПб., 1871). - (Серия: «Историко-литературный архив). - С. 558.
2. Там же. - С. 88.
3. Там же. - С. 91-92.
4. Там же. - С. 99-101.
5. Там же. - С. 109-111.
6. Там же. - С. 471-477.
7. Там же. - С. 124-125.
8. Там же. - С. 167-169.
9. Там же. - С. 479-508.
10. Там же. - С. 114-116.
11. О России и русской философской культуре. - М.: «Наука», 1990. - С. 76.
12. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М.: «Книга», 1991. (Репринт: СПб., 1871). - (Серия: «Историко-литературный архив). - С. 123.
13. Там же. - С. 123-124.
14. Там же. - С. 265-273.
15. Там же. - С. 388-389.
16. Там же. - С. 397.
17. Там же. - С. 515.
18. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время. - М.: «Прогресс», 1990. - С. 67-69.
19. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М.: «Книга», 1991. (Репринт: СПб., 1871). - (Серия: «Историко-литературный архив). - С. 517.
20. Леонтьев К.Н. Избранное. - М.: «Рарогъ», «Московский рабочий», 1993. - С. 203.
21. Там же. - С. 204-205.
22. Там же. - С. 202.
23. Там же. - С. 221.
24. Там же. - С. 222.
25. К. Леонтьев, наш современник. / Сост. Б. Адрианов, Н. Мальчевский. - СПб.: Издательство Чернышева, 1993. - С. 264-265.
26. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М.: «Книга», 1991. (Репринт: СПб., 1871). - (Серия: «Историко-литературный архив). - С. 464-465.
27. Розанов В.В. Несовместимые контрасты жития. - М.: «Искусство», 1990. - С. 282-283.
28. Там же. - С. 289-291.
29. О России и русской философской культуре. - М.: «Наука», 1990. - С. 99.
30. Зеньковский В.В. Русские мыслители и Европа. - М.: Республика», 1997. - С. 70-71.